А снег не знал и падал…. Пришвин, история любви.
В веренице новогодних праздничных дней и думается о чем- то хорошем, начиная от счастья, до всяких мелочей, присутствующих в них. У каждого человека есть свои воспоминания из детства, у кого- то это уютная елочка « Вечерний звон», у кого- то книжечка новогодних рецептов, но, наверное, общей для многих, является традиция сжигать в минуты боя курантов маленькую бумажку с записанным желанием, тут же успев бросить ее в шампанское. Именно такое действо, перевернувшее его жизнь, и проделал однажды писатель Михаил Пришвин.
« Никакой любви у меня в жизни не было» — признается он в дневниковой записи от 28 февраля 1940 года. Да, это и действительно, было так, к сожалению, не стали истинной взаимной любовью первая юношеская романтичная любовь, и более поздняя связь с Ефросиньей.
….На заре своей жизни, уже состоявшись как известный писатель, Михаил Михайлович Пришвин переезжает в московскую благоустроенную квартиру и поселяется там в полном одиночестве с двумя своими охотничьими собаками. Однако счастья у него, по его признанию, совершенно не наблюдается.
Под Новый год 1940 год Пришвин встречается с друзьями и родственниками. Один из друзей каждый год приносил с собой маленькую кумирню, вывезенную им из Бухары, и жег в ней арчу – кусочек душистого дерева. Пока щепочка сгорала, каждый должен был загадать про себя « новогодние желания».
« В записочке своей я написал « крест» и протянул руку к огню, но в последний момент руку отдернул, написал « приди» и записочку сжег».
« Вот желанная квартира, а жить не с кем. Один я…. И думаешь не о работе, а обо всех этих черепках».
Но вдруг, как по волшебству, безрадостная и унылая жизнь начинает стремительно меняться. В нее входит новое чувство. Первая назначенная встреча будущей секретарши и писателя не задалась. Валерия отморозила ноги в плохой обуви. Нервничая, Пришвин уже серьезно подумывает о полном уничтожении дневников. Ну, а вторая ( надо все – таки уметь ждать), становится судьбоносной.
Запись 22 января. « Вчера была встреча с новой сотрудницей: Валерия Дмитриевна, фамилии не знаю».
Валерии – под сорок, она стройна, изящна, хрупка и сильна одновременно, очень немало уже успев пережить.
Мы пробеседовали без умолку с 4 часов до 11 вечера, запишет Пришвин. А еще чуть позже им станет беззаботно и легкомысленно, по — студенчески весело. И ничего, что побежавший « что-нибудь купить» аж в Дом Правительства Пришвин, не обнаружил в продаже ничего, кроме шампанского и закуски в виде хрена. Главное, что « есть радость встречи».
— « Умна, практична. Прошу посмотреть ее купленное сукно, размотала, взяла ниточку, их две. Одна шерстяная, другая бумажная.
— Очень плохое сукно, — сказала она, — и вы заплатили втридорога».
Не Марья Моревна ли видится ли Пришвину в этот момент, по житейски практичная, мудрая, которую еще надо «добыть», чтобы взять себе в жены? А в сердечной душевной стуже писателя вдруг проглядывает самый настоящий весенний луч.
— « Похоже, она из меня вытащила на солнечный свет какую- то старую залежалую шубу. Повесила на забор и принялась выхлестывать из нее моль».
Пришвин уже влюблен, но пытается оценивать ситуацию объективно, считая нужным расставить все точки, делая это чуть нелепо и очень трогательно.
— « Проще самого простого она дала себя поцеловать, и, самое главное, рассказала о себе самое сокровенное. Припоминаю, что после разгрома « Geburstag» я пролепетал в полном смущении о своем « приданом», что я не с пустыми руками пришел к ней, а принес и талант и труд всей жизни, что талант этот идет взамен молодости».
— А я разве этого не знаю? – улыбается Валерия».
В московской синей ночи, ничего не зная, большими хлопьями кружится свежий снег, и, среди него идут не спеша двое.
— « Я ее провожаю. Ждем номер 26 у остановки. Прислонились к стене. Уютно. Улица стала домом. Приходит трамвай. И еще.
— Пропустим?
А конец. Больше трамвая не будет.
И — пошли пешком».
Научный сотрудник Музея писателей-орловцев Виттория Конышева