Н.С. Лесков и критик Д.И. Писарев
(к 180-летию со дня рождения Д. Писарева)
Выдающийся русский критик и публицист Дмитрий Иванович Писарев родился 15 октября 1840 года в родовом имении в селе Знаменском Елецкого уезда Орловской губернии (ныне – Липецкая область). Он родился в небогатой дворянской семье. Его отец был отставным штабс-капитаном, а мать, Варвара Дмитриевна (урождённая Данилова) – бывшей институткой, образованной и культурной женщиной, целиком посвятившей себя воспитанию сына.
Мировоззрение Писарева 1860-1862 годов находится в беспрерывном и интенсивном развитии. Оно сложно и противоречиво. Но путь его развития очевиден. Это путь влево, в сторону революционных и социалистических позиций. В его статьях отчётливо видно нарастание революционных настроений: «Тот народ, который готов переносить всевозможные унижения и терять все свои человеческие права, лишь бы только не браться за оружие и не рисковать жизнью, находится при последнем издыхании». Высшая точка этого пути падает на июнь 1862 года, когда в нелегальной статье-прокламации, направленной против агента III отделения Шедо-Ферроти (псевдоним Ф.И. Фиркса), Писарев поднялся до прямого призыва к свержению самодержавия.
За эту прокламацию 2 июня 1862 года Писарев был арестован и заключён в Петропавловскую крепость.
В крепости Писарев содержался как опасный политический преступник, но после годичного заключения в одиночной камере, в августе 1863 года, ему разрешили заниматься литературным трудом, являвшимся единственным источником существования всей его семьи. В крепости Писарев много работал, написал 24 статьи, которые в 1864-1865 годах появлялись почти в каждом номере «Русского слова».
С января 1864 года в журнале, издававшемся Боборыкиным, идет первый большой роман М. Стебницкого – «Некуда».
В прогрессивных кругах вызывают осуждение портретность персонажей и явная памфлетность романа. С каждой новой книжкой журнала раздражение растет. В декабре Лесков с окончанием публикации романа помещает свое «Объяснение». В нем писатель полностью отрицает памфлетность романа и портретность выведенных в нем лиц от начала до конца.
На пороге нового 1865 года «Объяснение г. Стебницкого «вместе с полным текстом романа «Некуда» ложится на стол к Писареву — в Петропавловскую крепость, где тот, сидя за решеткой, пишет свои статьи.
Писарев не чувствует, что именно перед ним, но чувствует, что там что-то есть. И он делает тактический разворот: уклоняется от разбора романа и сосредоточивается на двух процедурных вопросах: во-первых, допустима ли примененная в романе «Некуда» писательская техника и, во-вторых, надо ли такие романы издавать?
А тут сам Лесков облегчает Писареву маневр, выступая со своим «Объяснением». Откликаясь на «Объяснение», Д.И. Писарев завершает свое выступление беспощадным приговором и властным предостережением всей русской журналистике: «Меня очень интересуют два вопроса: 1) Найдется ли теперь в России, кроме «русского вестника», хоть один журнал, который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь, выходящее из-под пера Стебницкого и подписанное его фамилией? 2) Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами Стебницкого?» («Русское слово», 1865, №3)
Лесков выходит из схватки со страшными моральными потерями. Фактически это бойкот. «Это было почти убийство», — определил поступок Писарева Горький намного позже. Горький не разделил «скоропалительности суждений» Писарева; в этом очень близок ему оказался и Чехов.
«Имя Писарева в нашем доме никогда не произносилось…» — вспоминал Андрей Лесков, сын писателя.
В одном «открытом письме» Лесков говорил: «Вы знаете и многим известно, что этот роман представляет многие действительные события, имевшие в свое время место в некоторых московских и петербургских кружках. Я терпел самые тяжелые укоризны именно за то, что списал то, что было… Я ни к чему не тянул. Я только и описывал виденное и слышанное, или же развивал характеры, взятые из действительности».
Перешагнув на шестой десяток лет, Лесков в статье «О шепотниках и печатниках» с неослабевающей болью в сердце остановился на происшедшем с ним 17 лет назад: «Двадцать лет кряду гнусное оклеветание нес я, и оно мне испортило немногой – только одну жизнь…»
