«В студенческие годы, находясь за границей, Пришвин оказался захвачен самой жизнью. Он впервые чувствует себя свободным от страданий неудачника, напряженно догонявшего упущенное время, от аскетического самоограничения в юности. Жизнь выправляла идеи, и это означало, что они входили в жизнь, как действие, меняли ее и сами  изменялись. «Затем они и чары жизни, чтобы разбивать сосуды мертвой воды, называемые рассудком…»

В 1902 году, в Лейпциге, Пришвин живет в пансионе, входит в круг жильцов и попадает тут под влияние двух женщин: первая – красавица Клумова. У Михаила происходит с ней полуроман – он называет ее Аглаей, до того напоминает она ему героиню Достоевского. Вторая – Анна Ивановна Глотова, жена Алексея Федоровича Каля, теоретика музыки. Она была в глазах Пришвина скорее Настасьей Филипповной. На глазах нашего Михаила разыгралась драма: Глотова разорвала свою жизнь с мужем и уехала от него в Париж. Муж просит его уговорить жену вернуться. Тот выполняет поручение. Чистотой своей он понравился Глотовой. Между ними начались было тончайшие внутренние отношения.

Недаром Пришвин пишет: «Идиот» ни с чем не сравнимо захватывает. Почему? Нечто личное. Вопрос: у Алпатова природное ли сходство с Мышкиным, или такое впечатление в юности (от книги), что переделался в Мышкина и так жил «по герою», не зная сам, что произошел от Достоевского. Встречающиеся Пришвину чуткие женщины улавливали это сходство мгновенно.

Черты князя Мышкина сохранялись в Пришвине как существенное, но тайное его души. Есть в дневнике писателя такое наблюдение над собой: «А сколько раз в обществе, бывало, чувствуешь себя глупее всех, но если случай толкнет говорить, скажешь так, что выйдет лучше всех, и в это мгновение вырастаешь опять в своих глазах (то есть преодолел сопротивление среды, и опять остаешься сам собой)».

И еще запись, это уже много позднее, на старости лет: «В то время я был так глуп, что не видел посещаемых мною стран, не сходился вовсе с замечательными людьми. Жил я за границей на студенческие гроши, что я мог видеть! Ну, просто, положа руку на сердце, я должен сказать теперь, что нечем было гордиться и не за что. И вообще надо и теперь не забывать, что такого особенного чего-нибудь и сейчас нет во мне…»

От того далекого времени сохранился отрывочно записанный разговор с Анной Ивановной Глотовой, похожей, по словам Пришвина, на «Даму в голубом» Сомова.

Не хочу добра, – говорит красивая женщина, – Добро скучно. Красота рождается из страдания. Она есть просветление страдающего человека (гордого?). Гордость красива, претензия – безобразна».

Глотова вернулась к мужу, но говорила, что все ни к чему: ничего в этом (то есть в обычных формах отношений мужчины и женщины) не видит. Через несколько лет, уже в России, она покончила жизнь самоубийством после какого-то романа.

Кто знает, что повлекла бы за собой эта встреча Михаила с Анной Ивановной, если бы именно у Глотовой в Париже Пришвин не познакомился с ее подругой Варварой Петровной Измалковой».