Из дневника Анны Ильиничны Андреевой
1/IX [1920]
Сегодня лучезарный день. С Нат<ашей> и всеми детьми отправились к Репину. Но в три часа поезда не оказалось, и купив в лавке круп, двинулись обратно. И хорошо: у Саввы ангина, жар, сейчас же уложила. Сейчас (9 в<ечера>) он заснул с компрессом, не дождавшись манной каши. И красный карабин лежит возле.
Неделю до сегодн<яшнего> дня мы задыхались от гари – горит Россия. Дым был так густ, что днем не видно солнца, т.е. белесоватое пятно, а по ночам красная луна. А сегодня чистейшая бирюза и изумруды, и дали все открылись. Но какой ужасный характер! (у меня). Не могу быть спокойной. Спокойной на полчаса. И как заставляю себя, заставляю себя быть такой. Заставляю радоваться такому дню, что дети здоровы. Ценить это. Но чувство текучести времени настолько сильно во мне, преходящее свойство всего так отравляет душу. Как всегда с Л<еонидом>.
Вот он спокойно читает перед сном своих Дюма или «негодяев» (все Майн-Риды и т.п.) и ест со вкусом яблоко. Я подойду к нему и лежу рядом, голова моя у его груди, слышу запах его яблока и слушаю биение его сердца. Весь дом спит, все благополучно, дети спят, мамаша; только что окончил он свою работу, после читали, говорили. И я твержу себе: ну вот, запомни же навсегда это, это счастье твое, оно пройдет, это кончится, но оно было, вот оно сейчас, запомни же.
И так каждый раз. Это ужасно! И никогда я ему этого не сказала в тот момент, когда думала. Нельзя тревожить, пусть отдыхает, сердце так бьется, что как будто с моей стороны оно, с правой. И никогда не говорили о том, как мне, детям жить после его смерти. Только: «Но вы измените мне, донна Франческа!»1. И всегда ответ: «Я не изменю вам, Лоренцо!».
Много, так до удивительного много могу переносить. Но болезнь Саввы сразу переводит стрелку моего дыхания на другую плоскость.
И я сплошь дрожащая тварь. Господи!
[1] Неточная цитата из третьей картины пьесы Л. Андреева «Черные маски» (1908).