Он много читает. Позднее в письме к И. Гержедовичу, будущему художнику и постоянному корреспонденту, он опишет свое отношение к книгам: «Странное дело – искусство до того сидит у меня в душе, в самом ее корне, что ничего другое в меня не лезет…. В руках прекрасная вещь, беру ее и не читаю, а просто смотрю на буквы: мысли мои и у тебя, и в Третьяковке, и у Петра Акимовича, где я только не побываю, держа в руках книгу; все думы о другом! Думаю с книгой в руках (за чтение я это не считаю). Другое дело бывает у меня с книгой об искусстве; окружающего мира в таком случае для меня как бы не существует, живу тогда всецело художником, про которого читаю».
Беллетристику он читает мало, но не променяет «любой роман на книгу про художников или, вернее, из библиотеки «Искусство». Книги про них придают гораздо больше духу, чем те, в которых пишется про мужественных, волевых людей. Сильно манит к себе вторая половина XIX века во главе со Стасовым. Лучше всяких лекарств лечат меня репродукции с картин художников, книги о художниках, музыка, преимущественно легкая. Репродукции, особенно когда приносят мне их в собственность или когда смотрю вообще хорошие вещи, дают такое поднятие духа, такую массу чувств, хорошее настроение, даже аппетит, что Вы и представить себе не можете».
Немаловажен для него «женский вопрос». Он понимает, что не может рассчитываться на интерес со стороны женщин с целью создания семьи – инвалид, костыли… Он сознает, что ему надо брать образованностью, культурой, умением общаться.… А ради Искусства лучше вообще отказаться от этой идеи. Он вспоминает, что женщины и вино сгубили О. Кипренского, А. Иванов не был женат и достиг великих результатов, В. Борисов-Мусатов стремился быть только в искусстве… Таких примеров немало.
1950-е годы – время, когда еще были сильны традиции социалистического реализма, особенно в провинции. Минимум информации о тех направлениях, которые уже давно стали классикой в мире, но оставались практически неизвестными или малоизвестными в Москве, а в провинции о них и не слышали. Интересно отметить, что Елецкое художественное училище, куда Поляков намеревался поступать и где учились несколько человек из Новозыбкова, было расформировано, вероятно, из-за приверженности его преподавателей и учащихся к традициям «Мира искусства», импрессионизма.
Полякова волнует, как должно развиваться Искусство? Почему «приветствуют» одни направления и «закрывают» другие. То же самое и в поэзии. Как относиться к импрессионистам, почему запрещали Сергея Есенина? Какова роль художника в обществе и что он должен отражать?…
Человек из провинции, он читает искусствоведческую литературу, слушает передачи по радио, читает заметки в журналах и газетах.… Черпает информацию, где только возможно. Его кумирами становятся сначала
И. Репин, затем А. Иванов, Ф. Васильев…. Как только появилась малейшая возможность, на маленьких листиках бумаги он приспособился рисовать больных. Позировали они охотно – им надо было провести время, все-таки хоть какое-то развлечение, а для Полякова – это напряженная работа. Конечно, если была бумага, которую не всегда можно было достать. Есть карандаши – черные и цветные. А красок нет в Новозыбкове уже несколько лет.
Игорь Гержедович не решился один ехать в Елец поступать в художественное училище, что явилось благом для Полякова. Он без всяких колебаний разделял трудности Полякова, как мог, скрашивал его больничные будни: приносил книги, репродукции. Просматривал все нарисованное Поляковым, давал советы, связывал его с внешним миром. Благодаря нему, Поляков поддерживал дружбу с товарищами, знакомился с новыми людьми. Когда Гержедович уходил в армию, он «передал» его Александру Шапотько, с которым Поляков не был знаком (он стал заниматься в кружке значительно позже него). Саша оказался тем человеком, с которым можно было обсудить любые вопросы, обратиться с любой просьбой. Состоянием бывшего ученика интересовался и Чернышевский.
В конце 1955 года Поляков, наконец, выписался из больницы. Ему девятнадцать лет. Взрослый человек, инвалид, ходит на костылях. Самой страшной болезнью для него в это время является мнительность. Однако он даже удивлялся, что в короткий срок сумел выработать у себя способность не обращать внимания на любопытные взгляды прохожих. Он уверен, что год-полтора а может быть и больше, придется ходить на костылях, но это все
победимое. Наступит время, и он бросит костыли, а потом и палочку. Хромать будет все время. Всю жизнь ему нельзя будет поднимать пуды, и это лишний шанс остаться в сфере искусства.
Демонстративный ряд представлен предметами из фондовой коллекции ОГЛМТ.
Обращаем ваше внимание, что полная версия выставки расположена на странице Фонды ОГЛМТ. Единая фондовая коллекция в разделе Фотоальбом новый.
Прямая ссылка на страницу: https://turgenevmus.ru/fotoalbom-novyj/
* Владислав Поляков. Воспоминания о художнике / Автор-составитель и редактор В.В.Гришков. – Санкт-Петербург: ООО «Издательство “Лема”» 2010. – 15-17 С.