У Фёдора Ивановича Тютчева есть стихотворение, в котором он пишет о роковой силе людского Суда. Эта тема наряду с темой смерти глубоко волновала поэта.

Две силы есть — две роковые силы
Всю жизнь у них мы под рукой
От колыбельных дней и до могилы, —
Одна есть смерть, другая Суд людской.

Поэзию Тютчева «суд людской», в лице лучших его представителей воспринял восторженно:
«Тютчев создал речи, которым не суждено умереть», — писал И,С. Тургенев.
«Без него нельзя жить», — говорил своему собеседнику Л.Н. Толстой.
«Тютчев наш великий поэт», — считал Ф.М. Достоевский.
Единственное сожаление у современников вызывало то, что поэзия поэта такого масштаба на протяжении очень долгого времени оставалась почти утаенной ото всех.

Всю силу людского суда Тютчев прочувствовал в личной жизни особенно в последний период, и связано это было с его трагической, роковой любовью к Елене Александровне Денисьевой. Когда они встретились, ей было 24, а ему 47 лет. Она ровесница и подруга его старшей дочери Анны, выпускница Смольного института.
За его плечами оставалась любовь: Амалия, Элеонора, Эрнестина…
Родственник Е.А. Денисьевой по этому поводу писал:
«Поклонение женской красоте и прелестям женской натуры. было всегдашнею слабостью Ф.И. с самой ранней его молодости – поклонение, которое соединялось с очень серьёзным, но обыкновенно недолговечным, и даже очень скоро проходящим увлечением тою или иною особой».

Роман с Еленой Александровной растянулся на долгие годы, целых 14 лет.
Суду людскому в большей степени подверглась она, а не Тютчев. Свет от неё отвернулся. отец отказался, тётка. инспектриса Смольного института. воспитанницей которой являлась Елена, вынуждена была оставить свой пост. Единственно, что оставалось для неё в этой жизни – это была её любовь к Тютчеву. Переживания поэта, прежде всего, были связаны с ней, и с отношением к ней общества, т.к. он, по-прежнему, был принят в свете.

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то, всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей…

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

И что ж от долгого мученья,
Как пепл сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слёз!

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей.