"А снег не знал и падал"

"А снег не знал и падал"

А снег не знал и падал….  Пришвин, история любви.

В веренице новогодних праздничных дней и думается о чем- то хорошем, начиная от счастья, до всяких мелочей, присутствующих в них. У каждого человека есть свои воспоминания из детства, у кого- то это  уютная елочка    « Вечерний звон», у кого- то книжечка новогодних рецептов,  но,  наверное, общей для многих, является традиция сжигать в минуты боя курантов маленькую бумажку с записанным желанием,  тут же успев бросить ее в шампанское. Именно такое действо, перевернувшее его жизнь, и проделал однажды писатель Михаил Пришвин.

     « Никакой любви у меня в жизни не было» — признается он в дневниковой записи от 28 февраля 1940 года. Да, это и действительно, было  так, к сожалению, не стали истинной взаимной любовью первая юношеская романтичная  любовь,  и более поздняя связь с  Ефросиньей.

….На заре своей жизни, уже состоявшись как известный писатель, Михаил Михайлович Пришвин переезжает в московскую благоустроенную  квартиру и поселяется  там  в полном одиночестве с двумя своими охотничьими собаками. Однако счастья у него, по его признанию, совершенно не наблюдается.

    Под Новый год 1940 год Пришвин  встречается с друзьями и родственниками. Один из друзей каждый год приносил с собой  маленькую кумирню, вывезенную  им  из  Бухары,   и  жег  в ней арчу – кусочек   душистого дерева. Пока щепочка сгорала, каждый должен был загадать про себя   « новогодние желания». 

« В записочке своей я написал « крест» и протянул руку к огню, но в последний момент руку отдернул, написал « приди» и записочку сжег».

« Вот желанная квартира, а жить не с кем. Один я…. И думаешь не о работе, а обо  всех этих черепках».

    Но  вдруг, как по волшебству,  безрадостная и унылая жизнь начинает стремительно меняться. В нее входит новое чувство.   Первая  назначенная  встреча  будущей секретарши и писателя  не  задалась. Валерия отморозила ноги в плохой обуви. Нервничая, Пришвин уже  серьезно подумывает о  полном уничтожении дневников. Ну,  а  вторая  ( надо все – таки уметь ждать), становится судьбоносной.

 Запись 22 января.  « Вчера была встреча с новой сотрудницей: Валерия Дмитриевна, фамилии не знаю».

Валерии – под  сорок, она стройна, изящна, хрупка и сильна одновременно, очень немало уже успев пережить.

    Мы пробеседовали без умолку с 4 часов до 11 вечера, запишет Пришвин. А  еще чуть позже им станет беззаботно и легкомысленно, по — студенчески весело. И ничего, что побежавший « что-нибудь купить»  аж  в Дом Правительства Пришвин, не обнаружил в продаже ничего, кроме шампанского и закуски в виде хрена. Главное, что « есть радость встречи».

— « Умна, практична. Прошу посмотреть ее купленное сукно, размотала, взяла ниточку, их две. Одна шерстяная, другая бумажная.

— Очень плохое сукно, — сказала она, — и вы заплатили втридорога».

    Не  Марья  Моревна  ли  видится  ли   Пришвину  в  этот  момент, по житейски  практичная, мудрая, которую еще надо «добыть», чтобы  взять себе в жены? А в сердечной душевной стуже писателя вдруг проглядывает самый настоящий  весенний луч.

— « Похоже, она из  меня вытащила на солнечный свет какую- то старую залежалую шубу. Повесила на забор и принялась выхлестывать из нее моль».

    Пришвин уже влюблен, но пытается оценивать ситуацию объективно, считая нужным расставить все точки, делая это чуть нелепо и очень трогательно.

— « Проще самого простого она  дала себя поцеловать, и, самое главное, рассказала о себе самое сокровенное. Припоминаю, что после разгрома              « Geburstag»  я пролепетал в полном смущении о своем « приданом»,  что я не с пустыми руками пришел к ней, а принес и талант и труд всей жизни, что талант этот идет взамен молодости».

— А я разве этого не знаю? – улыбается Валерия».

     В московской синей ночи, ничего не зная, большими хлопьями кружится свежий снег, и,  среди него идут не спеша двое.

— « Я ее провожаю. Ждем номер 26 у остановки. Прислонились к стене. Уютно. Улица стала домом. Приходит трамвай. И еще.

— Пропустим?

 А  конец. Больше трамвая не будет.

И  — пошли пешком».

 

 

Научный сотрудник Музея писателей-орловцев Виттория Конышева