А.Я. Шварц в семье Тургеневых

Часть VI

Тургенев теперь хорошо знает, что представляет из себя Анна Яковлевна на самом деле, и часто говорит об этом вслух. А, Фет в своих «Воспоминаниях» пишет, что Тургенев нередко искренне удивлялся, каким образом его брат мог привязаться к этой женщине? «Что она чудовищно безобразна, – говорил Тургенев, – в этом вы могли сами убедиться в нашем доме, прибавьте к этому, что она нестерпимо жестока, капризна и неразвита, и крайне развратна. Достаточно сказать, что, ложась ночью в постель при лампе, она требует, чтобы горничная, раскрахмаленная и разодетая, всю ночь стояла посреди комнаты, но чтобы не произвести стука, босая. Вот и подивитесь! Ведь он её до сих пор обожает и целует у неё ноги!»

Надо отметить, что дворовые Тургеневых, зная истинное лицо своей барыни, не менее Ивана Сергеевича удивлялись на нежную, глубокую привязанность Николая Сергеевича к своей жене, жалели его. С.Г. Щепкина в своих «Воспоминаниях» приводит отзыв старого садовника Якова об Анне Яковлевне: «Разве была она настоящей природной барыней? – говаривал он, – просто-напросто, наша сестра холопка, только возвеличенная самим барином, высоко нос свой держала, над всеми мудрила, ну, а известное дело, какой была по нутру своему халдой, такой и в барынях осталась. Покойный Николай Сергеевич души в ней не чаял, а доподлинные слухи ходили, как его, голубчика, она со своими управляющими надувала. Будто настоящая хозяюшка уговорит его отпустить её наводить распорядки по имениям. Согласится, отпустит, выйдет провожать её с непокрытой головой, подсаживает в карету, крестит, целует, а кучеру наказывает беспременно, чтобы вёз по всем дорогам как можно осторожнее, <…> а она подлая, мы все досконально знали, за какими делами езжала… Ну и так сказать, чем приворожила? Как не франтила, страшенная была, на обезьяну смахивала…»

Конторщик Бизюкин в своих «Воспоминаниях о селе Спасском-Лутовинове» рассказывал, как «Николай Сергеевич и в особенности его “Зажига” (так прозвали крестьяне Анну Яковлевну), окружавшие себя “Альбертами” (доносчиками), [заставляли] своих людей за ничтожную “провинность” пилить дрова, копать камень, носить кирпич, резать тряпку (на писчебумажную фабрику), при становом “парили” (на конюшне) розгами, даже ссылали в ссылку (в Сибирь) и ставили “без зачёта” “под красную шапку”…». Как видим, Николай Сергеевич сам изменился. Теперь он неутомимо трудится, умножая своё состояние, не брезгуя никакими средствами, видимо, в угоду жене.