Осенью 1871 года Анна Яковлевна заболела. Иван Сергеевич – Николаю Сергеевичу в письме от 17 октября 1871 года: «Надеюсь, что болезнь Анны Яковлевны в скором времени примет благополучный исход…». Тургенев в письмах ободряет брата, поддерживает в нём желание повезти Анну Яковлевну весной на лечение за границу. Тургенев – брату Николаю Сергеевичу: «Очень сожалею я о болезненном состоянии Анны Яковлевны: впрочем, я, зная твою мнительность, утешаю себя мыслью, что ты преувеличиваешь. Но критические годы всегда тяжелы для женщины – и я полагаю, ты поступишь очень умно, если с первым появлением весны повезёшь свою жену за границу на воды».
Весной Анне Яковлевне, видимо, стало немного лучше. И Тургенев тотчас откликается на это сообщение брата письмом от 23 марта (4 апреля) 1872 года: «Душевно радуюсь тому, что Анне Яковлевне стало лучше, и, уверен, что пребывание в тёплом климате окажет благодетельное влияние на её здоровье». Но именно в этот день, когда Тургенев написал брату письмо, в девятом часу вечера Анны Яковлевны не стало. В неопубликованном письме Николай Сергеевич пишет об этом брату Анны Яковлевны Шварц – Егору Яковлевичу Шварц почти через год после смерти жены, 24 февраля 1873 года: «23 марта в 9-ом часу будет ровно год со смерти моего незабвенного друга и жены».
Тургенев, зная, насколько дорога была эта женщина брату, и, зная, насколько велико и необъятно его горе, спешит откликнуться участливым письмом. «Любезный друг и брат, – пишет он 4 (16) апреля 1872 года, – <сейчас> я получил твоё письмо, в котором ты извещаешь меня о жестокой и скорбной потере, тебя поразившей. <…> Женщина, с которой ты около 30 лет прожил в согласии и дружбе, и которая умела внушить тебе такую сильную привязанность, не могла не иметь особенных достоинств и не быть дорогою для меня».
Через несколько дней в письме П.В. Анненкову он напишет об Анне Яковлевне трезво и сурово: «Женщина она была нехорошая, имела вредное на него влияние – но он её обожал, жил только для неё, никаких других интересов не имел и теперь находится действительно в весьма жалком положении – так как он совершенно один, без семейства и без друзей». В Москве, в частном собрании, сохранился двойной портрет работы неизвестного художника. На холсте изображена Анна Яковлевна, очевидно, в последний период своей жизни, с молоденькой племянницей Надеждой. Перед нами пожилая женщина с пронзительным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз. Волевой подбородок, не допускающий возражений, говорит о сильном характере. Тонкие, почти в ниточку губы, как будто навечно застывшие в недоброй усмешке. В целом создаётся впечатление холодности и бездушия. Поневоле вспоминаешь слова Тургенева: «Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн».
Николай Сергеевич безутешен в своём горе. В течение года он разыскивает всех родственников покойной жены, с кем можно было бы вспомнить Анну Яковлевну, вдоволь поговорить о ней.
В годовщину смерти жены –18 марта 1878 года в неопубликованном письме Николай Сергеевич напишет Егору Яковлевичу: «Да, друг мой, Егор Яковлевич, никто более меня не знает её доброго, сострадательного сердца. Всем, с которыми она была в соприкосновении, всем памятна она была всегдашней готовностью на всякое доброе дело. Я невольно многое заимствовал от неё, и всем, что во мне есть хорошего, я, конечно, обязан ей». Эти неопубликованные письма Николая Сергеевича, которые хранятся в Рижском архиве, поражают нас неисчерпаемой силой любви к этой женщине. Любви, которая во многом осталась невостребованной. Она выразилась в его неустанной заботе, вплоть до мелочей, о многочисленной родне Анны Яковлевны. Эта переписка говорит нам также о человеке, многие таланты которого так и остались нереализованными.
