Александр Блок: «Женская душа» стихов Тютчева необычайно сильна, она ведет его неуклонно. Вот она – страстно бьющаяся в прошедшем:

«И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день…
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень».

Вот она утихшая, вся белая, в сонной дымке, в журчанье воды:

«Притих наш круг веселый,
Женский говор, женский шум,
Подпирает локоть белый
Много милых сонных дум».

Вот она опять, страстная, но уже всюду царящая, – она объемлет и деву и природу:

«Что бледнее, замирает
Пламя девственных ланит?
Сквозь ресницы шелковые
Проступили две слезы…
Иль то капли дождевые
Зачинающей грозы?»

И наконец, вот она, незримая, но несомненная; ею проникнуто все стихотворение «Еще шумел веселый день». Оно кончается словами:

«И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек незримо в царство теней».

Неисправимый романтик еще не мог опрокинуться над бездной, которую видел и ведал. Вечно нежная гармония помешала ему лицезреть весь ужас тайны этой самой женственной души, ужас, который он все-таки смутно чуял:

«Но есть сильней очарованье:
Глаза опущенные ниц…
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья…»

Это вторая бездна, которую так страшно и упоительно раскрывает В. Брюсов:

«Мы шли, глядя друг другу в очи,
Встречая жданные мечты,
Мгновенья делались короче,
И было в мире – я и ты».

Бездна, которую ныне уже нельзя миновать иначе, как перейдя через нее, и которую перелетел на крыльях лебединых Соловьев:

«Власть ли роковая или немощь наша
В злую страсть одела светлую любовь,
Будем благодарны, миновала чаша,
Страсть перегорела, мы свободны вновь».

Эту-то бездну отчаянья, самоубийства и высокого восторга, цветущего в горниле душевных страстей, миновал светлый невинный и чуждый греха Тютчев. Она мелькнула перед его великой душой и, не задев ее, отошла к будущим поколениям. Отравленную чашу пьют наши современники».