Весной 1922 года Борис Константинович переболел сыпным тифом. После тяжелой болезни семье удалось получить разрешение на выезд в Германию для восстановления здоровья писателя. С 1924 года семья живет во Франции. По воспоминаниям дочери Зайцева, Натальи Борисовны Соллогуб, первые годы жили на чемоданах, с твердой верой, что обязательно вернутся на родину. И только спустя годы, осознав, что этого не произойдет, стали обустраиваться основательно.
В очерке «О себе» Зайцев писал: «Странным образом революция, которую я всегда остро ненавидел, на писании моем отозвалась неплохо. Страдания и потрясения ею вызванные, не во мне одном вызвали религиозный подъем. Удивительного в этом нет. Хаосу, крови и безобразию противостоит гармония и свет Евангелия, Церкви».
Первым крупным произведением, написанным в эмиграции, стал роман «Золотой узор» (1924 – 1926) — «некий суд и над революцией и над тем складом жизни, теми людьми, кто от нее пострадал. Это одновременно и осуждение и покаяние – признание вины». Затем был очерк «Преподобный Сергий Радонежский» о святом, воплотившим по мнению Зайцева, типичные черты русского человека: скромность подвижничества, милосердие, доброту, кротость, смирение и при этом твердость в вере, непреклонность в отстаивании духовных ценностей, пренебрежение материальным.
Сам Зайцев считал, что более зрелые вещи были написаны им во второй половине жизни, в эмиграции. Наиболее значительным произведением признавал биографическую тетралогию «Путешествие Глеба», над которой работал на протяжении почти двух десятилетий. Первый из четырех романов «Заря» был опубликован в Берлине в 1937 году, второй — «Тишина» — в Париже в 1948 году, третий — «Юность» — в Париже в 1950-м и «Древо жизни» — в Нью-Йорке в 1953 году. Жанр произведения Зайцев определил, как роман-хроника-поэма.
В эмиграции он создает три писательские биографии: «Жизнь Тургенева», «Чехов», «Жуковский».
«Вообще годы оторванности от России оказались годами особенно тесной с ней связи в писании, — признавался Зайцев. — За ничтожными исключениями все написанное здесь мною выросло из России, лишь Россией и дышит. В произведениях моих первых лет зарубежья много отголосков пережитого в революцию. Далее – тон большего спокойствия и объективности».
В тяжелейшие годы фашистской оккупации Франции Зайцев не может писать о современности, строчка за строчкой пересматривает перевод «Ада» Данте. Он завершил его еще в России, работая над ним на протяжении пяти лет (с 1913 по 1918), но издать помешала революция. Книга не вышла. Во время бомбежек Зайцев спускался в подвал, берет рукопись и книжечку Данте с собой. «Ад» был издан в Париже, в 1961 году в издательстве «YMCA-Press».
Надо отметить, что к собственному творчеству Зайцев относился строго. И многие свои сочинения в интервью и анкетах называл второстепенными. Так, например, в беседе с Сергеем Крыжицким в июне 1971 года Зайцев говорил: «А вот жанры биографические и агиографические – «Сергей Радонежский», «Афон» и «Валаам» — второстепенные вещи». А на вопрос о жанре, наиболее отвечающему его писательскому дарованию, высказался так: «Я думаю, что тут ответ довольно простой. Некоторые роды литературного писания просто отпадают. Я занимался ими просто по недоразумению, например, драматургией. Конечно я никакой не драматург, но я все-таки пробовал в этом направлении – ничего не вышло». Пьесы Зайцева: «Ариадна», «Дон-Жуан», «Души чистилища», «Любовь», «Верность», «Усадьба Ланиных» были написаны, в основном, еще в России. Современные литературоведы видят в Зайцеве самобытного драматурга.
«Нет сомнения, ясным, спокойным умом, доброй, чуткой душой Зайцев понимал и чувствовал, что его Россия, его культура входят в полосу кризиса, упадка, тяжелейших испытаний, — писала исследователь творчества Зайцева Ирина Гращенкова. — «Предвестие-предчувствие» разлито в пространстве всех зайцевских пьес, в их атмосфере, настроении, освещении. Поэтому угасает жизнь дворянских гнезд, распадаются интеллигентные семьи, отцы и дети перестают понимать друг друга. Но при этом примирение с жизнью, приятие жизни, освещенные истинной Верой – фундаментальное в мировосприятии Зайцева. Его светлый, умиротворенный лиризм так контрастен скорбно-ироническому чеховскому лиризму».
«Умиротверенный лиризм», духовное здоровье, которое редкость в любые времена, — отразились на всем творчестве Зайцева. Пишет ли он пьесы, статьи, романы, рассказы, воспоминания о современниках — от всего впечатление гармонии и высшей справедливости, закономерности и правильности происходящего.
Творчество Бориса Константиновича Зайцева — многогранно и самобытно. Оно формировалось в лоне русской классической литературы, под влиянием современных автору течений — символизма и импрессионизма. Но не менее важно, что оно рождалось в сознании человека, наделенного глубоким религиозным чувством. Мир, созданный Зайцевым-художником, преображен верой, окрылен надеждой на всепрощение, он гармоничен и притягателен.
Ирина Самарина, научный сотрудник Музея писателей-орловцев