Из дневника Анны Ильиничны Андреевой
25/XI [1920]
Странная жизнь. В душе, в одном из ее помещений, в глубине сидит все то, что дала смерть Л<еонида> в полной сохранности: ужас, отчаяние. Тоска, безумные вопли. Настанет ли когда-нибудь день, когда возможно будет выпустить это на волю, «предаться отчаянию»? Тяжело иначе. Тот кусок души, где спрятано все это, ощущается как какое-то кровавое месиво. Здесь нужен друг, настоящий, главное, чтобы он поклонялся Л<еониду>, любил его.
Встречу ли такого? Вероятно это будет женщина.
Так странно, что душа делится на периоды, какие-то круги.
Самый верхний, для всех: квартира, кушанье, одежда, дрова, Наташа, знакомые.
Потом идут почти равноценные:
- Жизнь с Л<еонидом>. 2. Смерть его. 3. Савва. 4. То, что в К. выяснилось: слияние с Космосом, бессмертие, существование в прошлом, моя далекая родина, которая является только во сне. Географически где-то у берегов Адриатического моря. 5. Состояние влюбленности. 6. Наша семья. 7. Мечты о «ранчо».
Второй день Саввка и другие на ногах. Понемногу начали занятия дома. Немка ходит. На дворе тепло и дождь – к несчастью. Не знаю, когда выйду наружу. Жду морозца и солнца.
А у меня 37.4 Безобразие. Выходить нельзя.
Фотографии из фондов ОГЛМТ.
