Впервые рассказ был опубликован в альманахе «Шиповник», кн. 3 (СПб., 1907).

В мае 1907 года на Капри Андреев познакомился с эсером П.М. Рутенбергом, организатором убийства Гапона. Рассказ Рутенберга о происшествии, случившимся с ним в публичном доме, и послужил сюжетной основой для «Тьмы». Горький в своих воспоминаниях об Андрееве так передает эту историю: «… Девица “дома терпимости”, чутьем угадав в своем “госте” затравленного сыщиками, насильно загнанного к ней революционера, отнеслась к нему с нежной заботливостью материи тактом женщины, которой вполне доступно чувство уважения к герою. А герой, человек душевно неуклюжий, книжный, ответил на движение сердца женщины проповедью морали, напомнив ей о том, что она хотела забыть в этот час. Оскорбленная этим, она ударила его по щеке, — пощечина вполне заслуженная, на мой взгляд. Тогда, поняв всю грубость своей ошибки, он извинился перед нею и поцеловал руку ее, — мне кажется, последнего он мог бы и не делать».

Андреев закончил рассказ 21 сентября, а 26-го уже представил его на «Среде». Присутствующие на чтении по-разному отнеслись к этому произведению. С.Н. Сергеев-Ценский свидетельствует: «Андреев отказался сам читать свой рассказ, объяснив это тем, что он писал его целых два месяца, что совершенно с ним измучился, потерял сон, заболел от этого рассказа и прочее, и попросил Блока прочитать его.

<…> Блок читал благоговейно, скандируя каждое слово. Глядя на него, думалось, что это – очень скучный человек, совершенно не склонный к юмору».

Когда Блок закончил чтение, Андреев попросил его высказать свое мнение. Сергеев-Ценский пишет: «Я невольно резко повернулся в сторону Блока, — что он может сказать? Не хотел бы я быть тогда на его месте. И, вдруг, к моему изумлению, Блок, тем же торжественным тоном, каким и читал, только с каким-то священным трепетом в голосе, ответил, поднявшись с места: — Леонид Николаевич! <…> Вы – гениальный писатель… Все, что написано вами до сего времени, — гениально… Но в этой вещи вы превзошли самого себя… “Тьма” является самым гениальным из ваших произведений.

Услышав такой гимн, я был ошеломлен. Не возмущен, — до возмущения у меня еще не дошло тогда, а именно ошеломлен тем, что Блок-то вот, оказывается, постиг в “Тьме” что-то такое, чего я, как последний дурак, не в состоянии был постигнуть!.. Что же именно он постиг?».