Издательница «Русской речи» в жизни и творчестве Н.С. Лескова (к 205-летию со дня рождения Е.В. Салиас-де-Турнемир).

Лесков писал в 80-х годах: «Я бывал в Москве много раз и однажды прожил безвыездно целый год. Это было во время издания графинею Салиас «Русской речи». Здесь, по мнению самого Лескова, он по-настоящему начал свою литературную карьеру.

Еще в Петербурге он корреспондировал в московскую газету, выходившую под редакцией Евгении Тур, то есть Елизаветы Васильевны Салиас де Турнемир.  Это был орган московской либерально оппозиции, то есть старо культурной и «независимой» Москвы.

Елизавета Васильевна Салиас-де-Турнемир, урождённая Сухово-Кобылина (24 августа 1815 – 27 марта 1892) — русская писательница, хозяйка литературного салона. Сестра драматурга А.В. Сухово-Кобылина и художницы С.В. Сухово-Кобылиной, мать писателя Е.А. Салиаса.  Получила хорошее домашнее образование. Её учителями были профессора Московского университета: С.Е Раич, М.П. Погодин, Ф.Л. Морошкин, Н.И. Надеждин.   В 1861 году в жизни Евгении Тур происходят значительные перемены. В студенческих волнениях принял участие её сын Е.А. Салиас. Сама писательница, хотя и придерживалась умеренно-либеральных позиций, не скрывала своего сочувствия молодёжи. Глубоко волновал её «польский вопрос», поскольку в это время она находилась под сильным воздействием идей польского профессора Генриха Вызинского, часто бывавшего в её салоне. За Тур был установлен негласный полицейский надзор. В начале1862 года  она вынуждена была уехать во Францию, где жила последующие годы. Здесь она сближается с представителями польской аристократии, интересуется вопросами религии, главным образом католичеством.

В 1870 году вернулась в Россию. В последние годы Евгения Тур пишет в основном повести и романы для детей и юношества: «Катакомбы» (1866), «Жемчужное ожерелье» (1870), «Хрустальное сердце» (1873), «Семейство Шалонских» (1879), «Последние дни Помпеи» (1882), «Священная история Ветхого завета» (1888), «Сергей Бор-Раменский» (1888) и др. Книги эти пользовались огромной популярностью и многократно переиздавались.

Последние годы Евгения Тур подолгу гостила в Варшаве  у своего зятя И.В. Гурко, генерал-губернатора. Скончалась 27 марта 1892 года. Похоронена в родовой усыпальнице Шепелевых в монастыре Тихонова пустынь недалеко от Калуги. 

Вернемся к взаимоотношениям между писательницей и Лесковым.

 

Лесков вспоминал впоследствии Салиас и весь «московский кружок», который, впрочем, признавал «плохой школой для молодого, не бездарного, но мало воспитанного и приготовленного к литературе человека», каким он считал себя.

Лесков внимательно вглядывался прежде всего в главу кружка – Елизавету Васильевну Салиас – и дважды изобразил её, сначала сатирически, затем не без некоторого сочувствия к её культурным интересам и интенсивно душевно жизни. Поражавший современников «рьяный либерализм» Салиас послужил вскоре Лескову для остро политической карикатуры его первого романа.

 Первые публицистические попытки Лескова, приводят его к графине Е.В. Сальяс де Турнемир де Турнефор, собиравшейся издавать в Москве умеренно-либеральную газету «Русская речь». Она обращается к видным киевлянам с просьбой указать ей молодых корреспондентов и сотрудников для ее газеты.

Лесков едет не вслепую, а по всем обеспеченной трассе: в Москве его ждет «Русская речь», в Петербурге – «Указатель».

После свидания с Евгенией Тур он, не теряя времени, уже в качестве штатного корреспондента «Русской речи», в конце декабря 1860 или начале января 1861 года приезжает в Петербург.

В 1861 году в Москву посылаются «Письма из Петербурга» для «Русской речи», в которой происходит реорганизация: с 39-го номера газеты от 18 мая 1861 года Евгения Тур, оставаясь издателем, слагает с себя редакторские тяготы, перелагая их полностью на своего сотрудника Е.М. Феоклистова.

К лету, с замиранием «сезона», со снижением пульса политической и общественно жизни в столице, материалы для корреспонденции оскудевают.  Лесков направляется в «своему» журналу в «первопрестольную». Здесь его помещают во флигельке усадьбы, нанимаемой Сальяс, где-то на Большой Садовой, «против Ермолова», как означал не раз Лесков. Сама издательница проводит летние месяцы Сокольниках (Старая Слободка, дача Гурьянова). Лесков часто навещает патронессу и охотно гащивает у нее.

По первым приметам все сулит дружество и теплоту отношений и с графиней, и со всем ее семейно-приятельским окружением, с новым редактором, с сотрудниками.

Волею владелицы газеты Лескову поручается ведение «внутреннего обозрения», с окладом 1200 рублей в год при особой оплате личных статей и заметок. Отношение к нему хорошее, как к вполне оправдавшему свое назначение, полезному и желательному сотруднику, интересному собеседнику, живому человеку.

Но вот к осени, «в одно подлейшее утро», с «последними запоздалыми журавлями», приезжает «скоропостижная дама» — казалось, навсегда освободившая, всячески нежеланная и непереносимая Ольга Васильевна (супруга Н.С. Лескова).

В выяснения семейных отношений начинает вовлекаться много «совершенно стороннего элемента». Главарями азартного вмешательства явились: сама «Сальясиха», как будет потом долго называть ее Лесков; сестры Новосильцевы, которых он перекрестит в «углекислых фей Чистых прудов»; Феоклистов, в «Некуда» — Сахаров, а в беседах и письмах – «подлый и пошлый человек, стоящий на высоте бесправия».

В итоге – полный и зло разрыв со всей редакцией, с изданием, к которому «приткнулся» и с которым начал свыкаться.

Покончив с «белокаменной», Лесков окончательно переселяется в Петербург.

Московские события стоили ему крови…

Под их впечатлением, во вред себе и своему произведению, он не удержится от мстиво-памфлетного пересола в главах «Некуда», о чем потом будет вспоминать с досадою и самоугрызением.

С января 1864 года в журнале, издававшемся Боборыкиным, идет первый большой роман М. Стебницкого – «Некуда».

С переносом во второй части действия в Москву оценка направления романа и самых приемов письма начинает меняться. В прогрессивных кругах вызывают осуждение портретность персонажей и явная памфлетность романа.

«Отомщевательность» опьяняет автора. Не считаясь ни с чем, он все сильнее отдается стремлению как можно шире и злее посчитаться со всеми, кто представляется ему сколько-нибудь виновным или причастным к семейной дрязге, разыгравшейся в 1861 году у «Сальясихи».