Борис Леонидович Пастернак в письме по поводу первого прочтения им книги дневниковых записей Михаила Пришвина « Глаза земли» как то сказал: «Я стал их читать и поражался, насколько афоризм или выдержка, превращенные в изречение, могут много выразить, почти заменяя целые книги».

«Дневник Пришвина – это, вероятно, высшее в его творчестве. Или это нечто более глубокое, чем просто искусство, — рассуждает Валерия Дмитриевна в книге «Наш дом». – Может быть, в нем мы вступаем в ту область, которую Пришвин назвал «искусство как поведение». Вызывала удивление и величайшее уважение эта неуклонная работа над новыми впечатлениями прошедшего дня утром последующего. Пришвин не позволял себе в этом деле никаких скидок на настроение, обстановку, здоровье. День, не попавший в дневник, был для него в каком-то смысле только черновым наброском для еще не написанной картины. Часто он ложился спать раньше для того, чтобы поскорей наступило утро, когда он запишет минувший день…».

              Апрельский день. Из цикла «Глаза земли».

«Если по человеку судить, то этот весенний апрельский день похож на тот человеческий день, когда она говорит свое «да». В природе тоже так: «да!» — и после того она снова начинает зеленеть.

День такой в природе, как бывает у человека: полный огромных сил, способный землю перевернуть, если бы можно было за что-нибудь ухватиться.

Робкий трепещущий мальчик что-то спросил. Она ничего не ответила, а только низко склонила голову. Он еще раз и еще трепетнее спросил, и она еще ниже склонила голову. И когда, наконец, он, перемогая себя, положил ей руки на плечи, склонился сам к ней и что-то шепнул в третий раз, она подняла пылающее лицо и бросилась ему на шею. Вот в этот миг апрельский стало уже зеленеть, и такой у нас сегодня был день: кому-то она бросилась на шею, и это было ее «да». Сегодня вся природа нам ответила «да!» — и все стало кругом везде зеленеть.

Не удивительно, что я так лично, как бы сквозь себя, понимаю природу: я так пережил, так было со мной самим. Мне только удивительно, что если я об этом скажу, то меня поймут и те, с кем этого не было. И вот, оказывается, не во мне именно тут дело, а что на этом чем-то весь мир стоит и движется, и весь человек, как единое существо, торжествует, и я могу свидетельствовать об этом, как удивленный и обрадованный участник апрельского дня и невесты его – разубранной цветами в неодетом лесу ранней ивы».