«Пишу – как живу», — не раз говорил о себе Михаил Пришвин, и это на самом деле был образ жизни, для него единственно возможный. До глубокой старости писатель был неизменно деятелен, каждый новый день – был для него настоящим праздником. Валерия Дмитриевна вспоминала: «Днем мы заставали Михаила Михайловича с записной книжкой в самой разнообразной обстановке. Один и в обществе людей, и за рулем машины, во время прогулки на ходу Пришвин неожиданно вынимал свою записную книжку и с характерным выражением сосредоточенного внимания к внезапно посетившей его мысли, то вглядываясь поверх очков в пространство, то на бумагу, решительно покидая своего собеседника, он делал короткую отметку карандашом. На следующее утро заметки дня с присоединением всего незаписанного, лишь хранимого в памяти, переносились из карманной записной книжки в дневник иногда за письменным столом в кабинете, а очень часто за ранним одиноким утренним чаем в обществе неразлучной собаки…».

 Ранее утро – «заутренний час» — Пришвин не уставал прославлять как время гармонического настроя человека в унисон со всей природой. Его «знобит» от восторга в этот час пробуждения к деятельной жизни отдохнувшей природы, природы, омытой ночным молчанием и сном. Вот как, например, отмечаются в дневнике писателя эти рабочие утра: «Работаю с утра на веранде. Петух начинает мой день… Пью спокойный чай на темнозорьке… Солнце выходит золотой птицей с красными крыльями, а над ним – малиновые барашки».

                             Из дневника Пришвина.

«На заре. Заря сгорает на небе, и ты сам, конечно, сгораешь в заре, и тысячи голосов на заре соединяются вместе, чтобы прославить жизнь и сгореть. Но один голосок, или скорее шепоток, не согласен гореть вместе со всеми.

Ты, мой друг, не слушай этого злого шепота, радуйся жизни, благодари за нее и сгорай, как и я, вместе со всею зарей!».

                           Ароматы воспоминаний.

«Вдыхая аромат цветов, коры, прошлогодних листьев, всегда волнуешься чем-то близким к воспоминанию. Но бывает, среди этих ароматов явится такое, что прямо требует вспомнить, как при встрече с тем, кого хорошо знаешь в существе, но не можешь назвать его по имени и определиться в отношениях с ним.

Вот все эти воспоминательные ароматы соединены с детством: это что-то там произошло при первой встрече с таким ароматом. Так, может быть, и все наше сознание выросло из этого детского материала, оставаясь с тех пор, когда жил бессознательно?

Все, что я узнаю, все это было со всеми, новым является лишь то, что я сознаю бывшее и открываю его сознанию всех».