Однажды Валерия Дмитриевна спросила у Константина Георгиевича Паустовского, что ему больше всего нравится у писателя Пришвина. И он ей ответил так: «Нравится многое, но больше всего нравится, как он живет». В своей «Книге скитаний» он написал о дневнике Пришвина: « Это был труд поразительный и огромный, полный поэтической мысли и неожиданных коротких наблюдений – таких, что другому писателю двух-трех строчек Пришвина хватило бы, если их расширить, на целую книгу».

«Что важнее для меня — искусство или жизнь?» — не однажды задавал себе Михаил Михайлович этот вопрос. И добавлял: «Писательство без участия себя самого бездушно и никому не нужно». Что бы ни привлекло внимание и мысль писателя – иногда это просто освещенное солнцем пятно на мху или капля росы на акации под окнами дунинского кабинета, иногда  целый мир от земли и до неба – он всегда возвращается к себе самому, чтобы понять свой ответ на это внешнее. Понять себя и отдать себя жизни – это, по-видимому, стоит перед каждым человеком. Вот об этой своей попытке понять мир и себя в нем Пришвин и пишет.

                                Из дневника Пришвина:

«Всю жизнь слышал слово «душа» и сам произносил это слово, вовсе не понимая, что оно значит.

Мне кажется, если бы меня спросили, что такое «душа», я бы довольно верно ответил на этот вопрос. Я сказал бы, что душа – это внутренний мир человека, это что он сам знает о себе. Во-вторых, я бы о душе сказал с точки зрения философа, что душа есть совокупность знаний человека о себе и т.п., как сказано в учебниках психологии. В-третьих, я бы вспомнил о представлениях души примитивным человеком, как некоей сущности, обитающей в теле. И все это понимание души было бы не о своей душе, а как говорят и думают о ней все люди.

Между тем, у меня была своя душа, и я знал о ней с очень далекого времени, почти с детства, когда проливал потихоньку слезы о том, что я вышел на свет не такой, как все. Мало-помалу с годами, с десятками проходящих лет я через это страданье узнавал свое назначение: мало-помалу оказывалось, что быть не как все, а как сам, и есть то самое необходимое, без чего мое существование было бы бессмысленным. И мое страстное желание присоединиться ко всем, быть, как все, не может произойти иначе, как через раскрытие в глазах всех себя самого…

И еще прошло много времени, пока я понял, что желание быть как все, во мне было желанием любви.

И еще совсем недавно я, наконец-то, понял, что это стремление любить и было действием души моей, и что душа – это и значит – любовь».