В одном из залов музея писателей-орловцев  висит фотография, а под ней подпись: «Уничтожение древнейших колоколов годуновской эпохи в Троице-Сергиевской Лавре. Из серии «Когда били колокола. Январь 1930г.». Тяжёлое впечатление производит эта фотография, когда видишь на земле поверженный колокол, а вокруг толпу людей. Свидетелем и фотографом этого страшного зрелища был М.М.Пришвин.

С 1926 года после долгих скитаний и раздумий он наконец-то купил маленький домик в Загорске, бывшем Сергиевом Посаде, так что имел возможность фиксировать последние дни жизни старинных, праздничных колоколов: «Царь», «Годунов» и «Корноухий». Наступило время больших испытаний.

1930 год был отмечен и другими важными и тревожными событиями, которые отражены в дневнике писателя.

 «Была иллюзия счастливой жизни, если не будет царя. Тоже иллюзия теперь у тех, кто мечтает о счастье без большевиков.

10 мая «Становится явным невозможно писать о своём, только производственный очерк, только наблюдение, а мне всё это надоело. И ещё не хватает сил, чтобы перестроиться на писание непечатаемого в настоящем».

29 апреля. Моя душа была невесёлая: я пережил всех своих родных,… Не видел смерти ни матери, ни сестры, ни 3-х братьев. И за то, вот думал я, что был избавлен от зрелища смерти родных, теперь вот живу и смотрю на смерть всего, что называется Родиной».

22 марта. Какой разрыв в душе моей, какая боль бессмысленная.

Как бы ужаснулся какой-нибудь восторженный мой читатель, если бы он заглянул в мою пустоту. Но это невозможно, потому что с появлением другого человека я делаюсь блестящим собеседником».

31 октября «Какая это цепкая традиция у критиков объяснять творения личности той или другой социальной средой, в то время,  как именно в том и состоит творчество, чтобы уйти и увести с собой читателей в мир иной, совершенно свободный не только от социальной и родовой тяготы, с их природными и производными грехами». 

7 декабря. «За последнее время почти во всех журналах о моих сочинениях одна за другой появились статьи, которые упрекают меня в замкнутости и сознательной отчуждённости от генерального фронта…

Инкриминируется принадлежность к организации «Перевал» – это чистка».

«Как тяжело жилось, как удалось выжить», – скажет Пришвин в конце жизни.