Во время учебы в Рижском политехническом институте Пришвин, по поручению марксистского кружка «школа народных вождей», с большим энтузиазмом перевел с немецкого языка книгу Августа Бебеля «Женщина и социализм», которая потрясла его совершенно новым взглядом на человеческое общество и образованную независимую женщину будущего.
Из книги В.Д. Пришвиной «Путь к слову»:
«Его поразила тогда вычитанная у Бебеля картина всемирной катастрофы, которая должна вот-вот совершиться, еще при нашей жизни. Концом мира мальчика пугали с детства, может быть, это шло еще от староверов, его предков, как «наследственное чувство». И вдруг этот неминуемый страшный конец у Бебеля становится началом новой жизни!
Это было как сноп огня, и не в чем стало сомневаться. Кончилось одиночество, найдена настоящая семья, в которой все заодно, а не как в детстве, вразброд и затаенно, — с братьями, потом с товарищами в гимназии, с учителями. Да, это было счастье и впервые оно переживалось юношей.
Впоследствии Пришвин замечает: «Теперь, просматривая Бебеля, понять не могу, с чего же именно взялся тот огненный энтузиазм, с которым я перевел эту вовсе не блестящую книгу.
Тайна книги «Женщина и социализм», в которую юноша влюбился, заключалась не в одном только пророчестве о близкой мировой катастрофе и наступлении нового мира. Книга звала туда же, куда некогда приоткрыла дверь его воображению Марья Моревна, — оттуда светила его личная звезда!
Нельзя сказать, что студент Пришвин был легковерен, легко уступчив, нет, он боролся, прежде чем совершить выбор между народниками и марксистами. Но бороться ему пришлось недолго.
«И я сейчас ясно вижу, что именно меня срезало, — пишет он в конце жизни, — меня срезало в проповеди марксизма именно то, что время зла пройдет, и нам самим, своими руками, можно сделать для всех счастливую жизнь. Самое же зло жизни в глубине души, не отдавая себе отчета, я видел в недостойности порядочного человека буржуазной любви. В этом смысле я и понимал книгу Бебеля о женщине прошлого, настоящего и будущего: так было, так есть, и мы сделаем время торжества женщины как алтаря любви.
Никакой поэзии не было в книге «Фрау унд Социализмус», но для меня книга пела как флейта о женщине будущего… Да, это, конечно, было: в тайне души своей я стал проповедовать марксизм, имея ввиду грядущее царство будущей женщины».
Кто знает, в какой силе звучал тогда у студента Пришвина голос будущего поэта в общем хоре молодых голосов, но ведь рабочее выступление в Риге началось тогда под влиянием проповеди этих студентов не чем иным, а именно разгромом публичных домов. Одно несомненно, этой пропагандой и занимался Михаил Пришвин, и уж в чем, в чем, а в этом (его слова!) он был усердней всех».
