Андрей Оль логично и тщательно продумал живописный план здания. В планировке было предусмотрено обособленное расположение комнат всех членов большой семьи. Но в то же время все могли удобно общаться друг с другом, так как композиция первого этажа – холл — служил столовой и гостиной. Через примыкающую просторную террасу он сообщался с садом, а открытая внутренняя лестница соединяла его с помещениями второго этажа. Вера Андреева вспоминала: «Широкая лестница на второй этаж образовывала площадку, на которой было всегда темно. И на самой темной стене висел огромный картон с нарисованным на нем «Некто в сером».<…>. Наверху лестница выходила в большую переднюю – холл, где у широкого окна за перегородкой стояли пальмы, филодендроны и другие растения в кадках. С середины потолка свешивался красивый ажурный фонарь, — разноцветные его стекла бросали движущиеся пестрые тени на стены, на двери папиного и маминого кабинетов».               

                   Главное помещение второго этажа — огромный кабинет Леонида Андреева. Его размеры, отделка и меблировка больше, чем другие интерьеры, отражали личный вкус писателя, глубоко понятый молодым, талантливым архитектором. Леонид Андреев любил огромные помещения, обставленные крупной, громоздкой мебелью (таким, кстати, был кабинет и его городской квартиры на набережной Мойки).  Дочь Леонида Андреева в своей книге «Дом на Черной речке» пишет: «Убранство кабинета мне известно до мельчайших подробностей. Пол устлан темно-синим гладким ковром, мебель тоже темная, кажется коричневая. Тяжеленные дубовые кресла с высокими спинками, наверху какие-то украшения, — похоже, что там уселся черный ворон и вот-вот клюнет сидящего в голову. На письменном столе кроме машинки «Ремингтон» еще множество бумаг, перьев, карандашей. Медная змея, угрожающе поднявшись на хвосте, открыла пасть и высунула раздвоенный язык – на нем висят круглые, как шар, стеклянные часы. <…>. Над громадным камином – картина, нарисованная углем на сером картоне. Это копия картины Гойи. Она занимает почти полстены – там изображены в человеческий рост два черта. <…>. В самом темном углу кабинета – большой портрет Толстого на смертном одре. <…>. Его строгие, нечеловечески проницательные глаза следят за мной, и я даже спиной чувствую их лихорадочный, какой-то безумный взгляд, когда поспешно прошмыгиваю в библиотеку. Библиотеку замечаешь не сразу – ее отделяет от кабинета тяжелый темно-синий занавес. Откинув его, опускаешься на одну широкую ступеньку. Комната кажется небольшой от высоких, под самый потолок, застекленных шкафов с книгами, которыми заставлены все стены. Посередине стоит низкий круглый стол, вокруг стола глубокие кожаные кресла».