Но какая это была «Москва»! Какая непроходимая Москва русских интеллигентов с бородками, со слегка провинциальным оттенком. Нечто и домашнее и по-своему милое. Входя, здороваясь, обнимались. «Здравствуй, Леонид!» «Здорово, Сергеич». Слушали чтение. Обсуждали. Потом ужинали, «по-московски» (голодными не уходили).

Леонид, конечно, главенствовал. Кроме литературы, выдающегося дара, был у него и личный шарм, приветливость, даже странное обаяние среди ужасов и трагедий писания его. Прекрасные темно-горящие глаза, очерк лица изящный – просто был он красив.

Собиралась «Среда» и у Сергея Глаголя, художественного критика, в Хамовниках, чуть не рядом с домом Толстого, и у самого Леонида на Пресне – по очереди. Все же главное некое пристанище было на Чистых Прудах у Телешова. Там в последний раз видел я и Чехова, уже полуживого, накануне премьеры «Вишнёвого сада», за полгода до смерти.