Лесков навсегда запомнил свои детские впечатления от «страшного и ужасного голодного 1840 года», описанного в повести «Юдоль»: «…я был ребёнком, но однако я кое-что помню,- по крайней мере по отношению к той местности, где была деревенька моих родителей — в Орловском уезде Орловской же губернии…, долго не забывали ту голодовку и часто обращались к этому ужасному времени…, мои воспоминания охватывают один небольшой район нашей ближайшей местности(Орловский, Мценский и Малоархангельский уезды) и отражаются в моей памяти только в той форме, в какой они могли быть доступны «барчуку», жившему под родительским крылом, в защищённом от бедствия господском доме». В то время Николенька жил с родителями на Панином хуторе Кромского уезда. Год был тогда неурожайным, есть было нечего, люди умирали от голода. Лесков вспоминает страшные картины из жизни крестьян: горе семьи, когда закалывали единственную корову, смерть четырёхлетней «хилой» девочки Васёнки, замёрзшей на морозе, повесившуюся от горя молодую крестьянку Калерию. Доходило дело и до людоедства, когда в одной деревне мать для спасения умиравших от голода четырёх детей сварила грудного ребёнка, чтобы их накормить. Многие сельские женщины в этот год приходили в Орёл и стояли у «крытых колодцев церкви Михаила Архангела», и никто их не осуждал, а наоборот говорили: «Чем голодать, лучше срам принять».