Ветрова В.Г.

4511-й посетитель музея Тургенева

(орловский экспромт Б.М. Зубакина)

 

В последние десятилетия в современном литературоведении отмечается интерес к творческому наследию Бориса Михайловича Зубакина (1894–1938) – учёного-археолога, скульптора, художника, философа, поэта. Его имя упоминается в исследованиях и архивных разысканиях А.И. Немировского, А.А. Горелова, В.И. Уколовой, Ю.В. Дойкова, С.Я. Косухкина, А.В. Волынской, Стефано Гардзонио, А.Л. Никитина, Ю.П. Медведева, Д.А. Медведевой и др. Встречающиеся в работах определения творчества и личности Зубакина удивляют и заинтриговывают: «поэт-импровизатор», «колоритная фигура поэтической Москвы», «один из ярких представителей русского „мистического подполья” 1920–30-х гг.», «мистик и версификатор», «друг А.И. Цветаевой и В.Н. Волошинова», корреспондент М. Горького, В. Брюсова, В. Вересаева, Н. Поленова, А. Виноградова, С. Скитальца, К. Гамсуна… Определение его как «гуманитария широчайшего профиля» объясняется разнообразием написанных работ: «К истории греко-христианского культа», «О декабристе А. Бестужеве», «Свастика в палеолите», «Искусство как познание», «Поэт и рисунок», «Холмогорский говор», «Словесные россыпи словенского языка», «Архангелогородский язык», «Пушкин и Архангельск», «Холмогорская резьба по кости. История и техника производства», «Новое и забытое о Ломоносове» и др. При жизни поэтическое наследие Зубакина вылилось в единственный сборник стихотворений «Медведь на бульваре» (1929).

Поэтическая одарённость Б.М. Зубакина получила признание уже в 1910-х годах. Как справедливо утверждал А.А. Горелов, «первое вхождение 3убакина в литературу относится к 1909-1913, когда в кружковой петербургской среде читались его тетрадки с философски-романтической лирикой <…> Уже в 1913 году Зубакин был принят в „Синдикат писателей”, „Общество поэтов”»[1]. Эти факты подтверждаются в автобиографии писателя: «Стих начал двенадцати лет. В 1913 году за рукопись стихов, ходившую по рукам, был приглашён в синдикат русских писателей и С.М. Городецким в Петербургский Цех поэтов»[2]. Интерес представляет отрывок из дневниковой записи И.В. Евдокимова, посвящённой докладу В. Пяста в «Обществе поэтов», в котором было дано портретное описание Зубакина: «небольшого роста человечек чёрный, шустрый, красивый, с черными волосами до плеч, перетянутый черным кожаным ремешком»[3]. В эссе А.И. Цветаевой дважды внешность Зубакина сравнивалась с Шекспиром, при этом характеристика «пламенной» натуры поэта ХХ века была овеяна мистическим восторгом: «похожий на Шекспира, но заменивший холод его лица на пламень»[4] и «он слыл вторым Калиостро и был наружности примечательной, двойник Шекспира, но холод заменивший пламенем, темнокудрый, как истинный бард, блеск и глубина речи и – о нем – шлейф молвы, и, на каждом шагу, — перлы, изумляя, пугая граждан»[5].

Зубакин был знаком со многими выдающимися людьми начала ХХ века. Отказавшись от поступления в университет, он служил в сапёрном батальоне в Невеле – «провинциальном культурном гнезде с чрезвычайно интенсивной духовной жизнью», где сложился философский кружок М.М. Бахтина. Б.М. Зубакин входил в «круг» Бахтина, наряду с В.Н. Волошиновым, Л.В. Пумпянским, М.В. Юдиной. Более того, в публикациях отмечалось, что Зубакин «в Невеле был дружен с Бахтиным и Каганом, которые любили его стихи. В 70-е гг., вспоминая о Зубакине, Бахтин многие из них читал на память»[6]. Однако невельский семинар в таком составе просуществовал недолго, многие участники разъехались. Так, в 1919 году Зубакин перебрался в Витебск, затем в Смоленск. В 1920 году, сдав экстерном экзамен по истории искусств и археологии на философском факультете Московского археологического института, получил за ранние работы учёную степень и стал профессором. Исследователь А.А. Горелов указывал, что Зубакин «3 года (1920-22) с блеском читает курсы лекций по сравнительной истории первобытных культов в аудиториях Москвы, Смоленска, Витебска»[7].  В этот же период раскрылась ещё одна грань таланта Зубакина – поэта-импровизатора. Однако следует подчеркнуть, что отзывы современников об этой стороне поэтического дарования М. Зубакина были противоречивы. Так, М. Горький писал: «Убедительно советую Вам познакомиться с профессором Борисом Михайловичем Зубакиным… Стихи его совершенно оригинальные, а весь он, на мой взгляд, – человечище изумительно талантливый, даже, может быть, на грани гениальности…»[8] и «весьма увлекаюсь этим человеком, замечательно по-русски сделанным. Талантлив он – несомненно». Однако А. Белый не признавал его таланта: «<…> слушал Зубакина, импровизатора: жарит-то как! Ни единого слова живого: пошлятина дохлая!»[9]. Необходимо подчеркнуть, что в настоящее время биографическая и творческая канва жизни Зубакина недостаточно изучена и ждёт своих исследователей.

Представляется возможным осветить эпизод жизни Б.М. Зубакина 1922-го года, не нашедший отражение в работах литературоведов, – посещение им Тургеневского музея в Орле. В фондах и архиве Орловского объединённого государственного литературного музея И.С. Тургенева сохранилось два документа, свидетельствующих о приезде Б.М. Зубакина летом 1922 года в Орёл: «Книга для записи посещающих Тургеневский Музей»[10] и материалы «Тургеневского литературно-научного общества»[11].

В 1920-1930-е годы в Тургеневском музее велась «Книга для записи посещающих Тургеневский Музей», в которой фиксировали дату посещения, фамилию, профессию и топографическую принадлежность посетителя («местный или нет»). Примечательно, что часто запись производили сами посетители, указывая те сведения, которые считали необходимыми. Так, Н.Н. Фатов, приезжавший в Орёл для чтения лекций в педагогическом институте, дважды оставил записи в «Книге посещений»: в 1921 году с подписью «Н. Фатов, проф. рус. литературы, приезжий», а в 1922 году – «Н. Фатов, историк литературы».

Следует подчеркнуть, что запись под номером 4511 от 20 июля 1922 года выделяется из всех прочих. Оставленная вечером подпись чёрными чернилами: «Б.М. Зубакин, профессор Московского археологического ин-та из Москвы», –  сопровождается стихотворным текстом. За десятилетие в «Книге посещений» встречается только три отзыва: две заметки о личных впечатлениях инженера путей сообщения Смоляка (1927 г.), служащего Душкевича А.Л. (1930 г.) и поэтическая импровизация Б.М. Зубакина:

Экспромт

Музею И.С. Тургенева

В круженьи жизни злом и смутном, –

Отец мятущихся детей, –

В покое мудром и уютном

Твой дух хранит для них музей.

 

Но не архив, а имя «Муза» –

Звучит для нас в названьи том

Залог нетленного союза

С твоим нетленным языком.

 

Ты первый под покровом прозы

Прозрел присутствие стиха,

Так в небе облачность тиха,

Когда в себе скрывает грозы.

 

И твой музей в себе таит

Живое семя обновленья,

Когда прозаик и пиит

К тебе спешат на поклоненье!

Экспромт московского профессора, написанный четырёхстопным ямбом, состоит из четырёх строф. Следует отметить, что для Зубакина было принципиально важным разделение произведения на строфы: в рукописи они отделены «крестиками», последняя строфа пронумерована цифрой «4». Каждая строфа представляет собой предложение, обладающее смысловой законченностью.

Первая строка стихотворения Б. Зубакина, возможно, является реминисценцией из произведения В.Я. Брюсова 1916 года «В круженьи жизни многошумной…», которое утверждает неразрывную связь поэта с прошлым. Вслед за В.Я Брюсовым, поэт-импровизатор утверждал необходимость обращения к минувшему: орловский музей в его произведении представлен проводником, связующей нитью, «залогом союза» классического наследия прошлого, представленного И.С. Тургеневым, с настоящим. Прикосновение к наследию прошлого – толчок для нового развития.  Произведение построено на аллюзиях, отсылающих к роману «Отцы и дети» («Отец мятущихся детей») и к стихотворениям в прозе («…под покровом прозы // Прозрел присутствие стиха»). Необходимо отметить, что для Б.М. Зубакина используемая Тургеневым «пограничная» литературная форма стихотворений в прозе была важна: как утверждает А.А. Горелов, «Зубакин ещё в 1910-е был озабочен достижением музыкальности поэтических произведений и проблемой чередования стихотворных рядов с прозаическими рефренами»[12].

В стихотворении поэт активно использовал звукопись: ассонанс и аллитерацию. В первой строфе акцент на тревожном, мятежном духе современного времени, переданный эпитетами «злое и смутное», усилен нагнетанием звука «у»: «в крУженьи жизни злом и смУтном, – // Отец мятУщихся детей, – // В покое мУдром и Уютном// Твой дУх хранит для них мУзей». Использование звука «з», появляющегося в конце первой строфы в слове «муЗей» и пронизывающего всю вторую строфу, заставляет сосредоточиться в ожидании: «Но не архив, а имя «муЗа» – // Звучит для нас в наЗваньи том // Залог нетленного союЗа // с твоим нетленным яЗыком». Интересна инструментовка третьей строфы, в которой звуки «п» и «р» находятся в положении начала слов («…ПеРвый Под ПокРовом ПРозы // ПРозРел ПРисутствие стиха»). Таким образом, активное использование звуковой инструментовки создаёт особое благозвучие текста и усиливает смысловые посылы стихотворения.

Каждая строфа экспромта пронизана противопоставлениями, которые являются импульсами для движения мысли поэта: круженье жизни – покой музея; музей – не архив, а «муза», проза – стих. В тоже время противопоставления глубоко взаимосвязаны: стих в прозе, гроза в облачности, обновленье в музее. Примечательно, что поэт-импровизатор в 1922 году оставляет запись, используя старые нормы правописания – с «ерями» и «ятями». Думается, что это своеобразное обращение к прошлому, языку Тургенева, так как активные споры о новом русском правописании к этому времени уже утихли. Важным является присутствие подписи автора.

Следует отметить, что приезд Б.М. Зубакина в Орёл подтверждается и документами, связанными с деятельностью Тургеневского общества. Как известно, 14 мая 1922 года при музее-библиотеке имени И.С. Тургенева открыло свою работу «Тургеневское научно-литературное общество». В записях журнала, сделанных секретарём В.С. Растопчиным, зафиксировано, что на шестом общем собрании членов Тургеневского литературного общества, которое состоялось 20 июля 1922 года, «после деловой части выступают: Б.Ф. Леонов (стихи без заглавия и „Поп”), А.В Герман (отрывок из рассказа „Гришка-папиросник”), Е.Г. Сокол (отрывки из поэмы без заглавия), В.О. Горский (легенда „Острог”), В.С. Ростопчин (первая глава поэмы „Владимир Печорин”) и проф[ессор] архелогич[еского] ин-та в Москве Б.М. Зубакин [выделено нами – В.В.], разобравший поэму Александра Блока „Возмездие”. После Зубакин прочитал свою „Балладу о [неразб.] королеве” и импровизировал на 12 заданных тут же отдельными лицами тем»[13].

Представляется возможным предположить, что Б.М. Зубакин или продолжительное время оставался в Орле, или ещё раз посетил город в августе 1922 года. Это следует из записей журнала Тургеневского общества. Так, на седьмом заседании Правления Тургеневского общества 2 августа 1922 года первым пунктом отмечено: «Слушали: Предложение проф. Б.М. Зубакина о прочтении лекции на тему „Каменный гость” Пушкина и идея Жуанства до наших дней. Постановили: назначить лекцию на 4 августа»[14]. И далее запись от 7 августа 1922 года о траурном заседании общества в годовщину смерти Александра Блока: после вступительного слова М.В. Португалова, посвящённого памяти поэта, речь «Пушкин наших дней» произнёс Б.М. Зубакин.

Кроме того, имя Б.М. Зубакина упоминается в протоколе заседания Тургеневского общества от 28 июля 1922 года в связи с проектом издания газеты «Литературная Новь»: «В предварительный список сотрудников, кроме местных литературных работников, были включены москвичи: Вл. Вешнев, Б.М. Зубакин [выделено нами – В.В.], Клавдин, Лаврова, Александр Росский, Н.Н. Фатов <…>»[15]. Однако, несмотря на все усилия членов общества, вследствие отсутствия средств и скудости материала, все работы по изданию газеты были прекращены 26 декабря 1922 года.

Необходимо отметить, что Б.М. Зубакина нет в списке членов Тургеневского общества в Орле. Думается, он был одним из приглашённых лекторов, подобно Н.Н. Фатову, которые приезжали для чтения лекций в Орловский педагогический институт. Несомненно, М.В. Португалов стремился пригласить маститых учёных на заседания Тургеневского общества, так как отдельным пунктом в положении было прописано «устройство научно-литературных заседаний, диспутов и дискуссий, а также научно-популярных курсов и лекций».

Таким образом, на основании записей, сделанных в «Журнале общих заседаний Тургеневского научно-литературного общества», представляется возможным утверждать, что летом 1922 года орловцы имели возможность услышать лекции и экспромты московского профессора, суть которых заключалась в том, что на любую заданную тему он мгновенно сочинял и читал стихи. Более того, посещение Тургеневского музея в Орле вдохновило Б.М. Зубакина на создание стихотворения-посвящения «В круженьи жизни злом и смутном…».  Публикация этого неизвестного экспромта, посвящённого Тургеневскому музею, накануне двух знаменательных дат – 200-летнего юбилея И.С. Тургенева и 100-летия со дня основания орловского литературного музея, представляется символичной. Утверждение поэта-импровизатора о том, что связь с прошлым неразрывна и былое является толчком для нового развития, подтверждается в XXI веке: рукописная запись 1922 года становится основой научной работы 2017 года.

[1] Горелов А.А. Зубакин Б.М. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. Т. 2. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. — С. 58-59.

[2] Цит. по кн.: Пяст Вл. Встречи. – М.: Новое литературное обозрение, 1997. – С. 345.

[3] Цит. по кн.: Пяст Вл. Встречи. – М.: Новое литературное обозрение, 1997.- С. 340.

[4] Цветаева А.И. Неисчерпаемое. – М.: Отечество, 1992. – С. 85.

[5] Там же.  С. 245.

[6] М.М. Бахтин и М.И. Каган (по материалам семейного архива) // Память. Исторический сборник. Вып. 4. — М., 1979; Париж, 1981. — С. 273.

[7] Горелов А.А. Зубакин Б.М. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. Т. 2. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. – С. 58.

[8] Электронный ресурс: http://narfu.ru/lomonosov/institute/Zubakin.pdf

[9] Белый А. Начало века. — М., 1990. — С.240.

[10] Книга для записи посещающих Тургеневский Музей. – Орёл. 1920-1930. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 6а.

[11] Журнал общих заседаний Тургеневского научно-литературного общества и заседаний правления общества. –Орёл. 1922. ОГЛМТ. Ф. 1. Оп 1. ОФ 4410.

[12] Горелов А.А. Зубакин Б.М. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. Т. 2. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. — С. 59.

[13] Журнал общих заседаний Тургеневского научно-литературного общества и заседаний правления общества. Орёл. 1922. ОГЛМТ. Ф.1. Оп.1. 4410 ОФ. С. 10.

[14] Там же. С. 11

[15] Там же. С. 9.