После войны стройку забросили. Многочисленных заключенных разбросали по другим лагерям, оставив на месте небольшую часть, осталось и свободное население. Для детей работников лагеря и завода открыли школу. Ей отдали два больших барака, в которых ранее обитали заключенные. В этих же бараках жили и приехавшие в поселок учителя. Комнатенки маленькие – метров восемь. Стены тонкие, зимой холод жуткий, зато слышимость отличная.
У Полякова 28 часов в неделю. По шесть часов ежедневно. Это много. Суббота и воскресенье – свободные дни. В эти дни он бывает в Хвалынске у родственников. Родовой дом большой. В два раза больше новозыбковского, чуть ли не по две комнаты на каждого человека – семь комнат. В этом доме всегда встречали его с радушием, как и других гостей. Хозяева делили с ним тревоги и радости, на досуге играли в шашки, шахматы, лото, делали фотографии, ублажали себя и гостей музыкой (патефон, приемник, проигрыватель, радиола, потом магнитофон)…
Поляков легко общался с детьми, с людьми своего круга. Ученики его любили. Занятия он проводил неформально. Мог прийти в класс с гитарой и играть серьезную музыку, предложить рисовать портреты, а сам позировать, приносил свои рисунки, сам рисовал. Он учил видеть невзрачное, то, что под ногами. Например, предлагал без натуры нарисовать лист одуванчика или какого-нибудь такого же распространенного растения. Оказывалось – никто не мог вспомнить, как он выглядит. Он рисовал сам. В школе не было натуры. «А вид из окна, что – не натура?» — спрашивал Поляков.
Он был внимателен к ученикам: его интересовало, насколько он понят и понят ли вообще. Поляков заражал искусством. С его приходом среди учеников значительно вырос интерес к рисунку, к творчеству, он сумел увлечь ребят, организовал изокружок, где не только рисовали, но и обсуждали прочитанные книги, рассказывал о жизни великих художников, показывал репродукции с картин, учил резать линогравюры. Некоторые детские работы, выполненные под его руководством, сохранились. Вел он и струнный кружок.
Некоторые его ученики, старшеклассники стали ему подражать даже в походке. А он ходил в то время с палочкой, ходил с достоинством, аристократически. Он говорил: «Это надо уметь». Ученики младших классов даже представляли себя художниками, а некоторые связали свою жизнь с искусством: Владимир Сиротин, Владимир Стицей, Борис Бакулин, Виктор Непочатых, Павел Базаров не остались равнодушны к искусству и позднее с благодарностью вспоминали учителя.
Вначале Поляков считал, что педагогическая работа не сможет увлечь его всерьез. Ему казалось, что это необходимый этап жизни – поучать других – да и другого выхода у него не было. Его угнетало преподавание черчения, где требовалось четкость, некоторая механичность мышления и исполнения. Да и вообще он сделает вывод, что, наверное, не приспособлен к той среде, в которую попал, не сможет прижиться в ней. Со временем он изменил свое мнение.
На следующий год он уже не так отрицательно относится к своей работе. А, по мнению, некоторых, эта работа приносила ему определенное удовлетворение.
1964 год для него был судьбоносным. Вместе с учениками он едет в соседнюю Ульяновскую область, в деревню Прислониху, где жил и творил певец русской деревни, народный художник СССР, академик, лауреат Ленинской премии А. Пластов. Он, хотя и был признан Академией художеств, в некоторой степени противостояли официальном искусству того времени. Ребята показали ему свои рисунки, Пластов показал свои…. По приезде домой Поляков занялся обработкой материалов. Сделал запись, близкую к стенограмме. Настраивал ребят на то, чтобы они провели дальнейшую работу в школе в этом направлении.
Встреча со знаменитым живописцем и обнажила слабые места в его художественной подготовке. Для Полякова открылось новое понимание творчества, необходимость смены обстановки, важность общения с профессиональными мастерами. Не без влияния В. Китаева, который приехал к нему в гости, Поляков окончательно понял ненужность оторванности от большого мира, от мира искусства и пришел к выводу, что школа в глуши ему больше не импонирует. Он полон решимости продолжать дальнейшее образование. Ему было уже без малого тридцать лет.
Правда, он хотел сразу после окончания первого года работы уехать из Возрождения. Но тогда это выглядело бы, по словам Полякова, отступлением. Он в то время еще не завоевал авторитет ни среди учащихся, ни среди учителей. Первый год, считал Поляков, он наделал ошибок, второй год исправлял их.
Демонстративный ряд представлен предметами из фондовой коллекции ОГЛМТ.
Обращаем ваше внимание, что полная версия выставки расположена на странице Фонды ОГЛМТ. Единая фондовая коллекция в разделе Фотоальбом новый.
Прямая ссылка на страницу: https://turgenevmus.ru/fotoalbom-novyj/
* Владислав Поляков. Воспоминания о художнике / Автор-составитель и редактор В.В.Гришков. – Санкт-Петербург: ООО «Издательство “Лема”» 2010. – 28-30 С.