Автор: В.Г. Ветрова—учёный секретарь БУКОО ОГЛМТ.

 

Опубликовано в  Тургеневском ежегоднике  2019 года/ Сост. И ред. – Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «Орлик», 2019.- 382 с. 

 

В 1948–1959 годах Государственный музей И.С. Тургенева возглавляла Евгения Ивановна Кожухова. Это было время активной научно-исследовательской, экспозиционной и собирательской деятельности: были организованы первые Тургеневские праздники и заложена традиция проведения научных сессий. С 1952 по 1958 годы на базе музея было проведено четыре форума, объединивших крупнейших отечественных и зарубежных литературоведов. В печати появились новые издания музея: «„Записки охотника” И.С. Тургенева (1852–1952). Сборник статей и материалов» под редакцией академика М.П. Алексеева (1955), путеводители «Государственный заповедник-усадьба И.С. Тургенева Спасское-Лутовиново» (1950, 1954) и «Музей И.С. Тургенева. Путеводитель по литературному отделу» (1958).  В 1956 году музею был передан дом Т.Н. Грановского, в котором разместилась экспозиция, посвящённая писателям-орловцам. Работа над созданием нового филиала послужила «началом нового этапа собирательской работы, когда музей стал получать в дар бесценные семейные реликвии от родственников Пришвина, Андреева, Новикова»[1].

Под руководством директора Е.И. Кожуховой сотрудники музея рассылали запросы в Академии наук союзных республик и ведущим исследователям, приглашая к участию в научных мероприятиях, уточняя сведения о родственниках писателей-орловцев и прося помощи в пополнении фондов. Необходимо выделить таких корреспондентов Орловского музея 1950-х годов, как М.П. Алексеев,  А.И. Белецкий, Г.А. Бялый, Н.В. Измайлов (Ленинград), А.К. Бабореко (Москва), Н.Н. Фатов (Черновицы, Украина), В.П. Велчев (София, Болгария), Вальмар Адамс (Тарту, Эстония), В.Г. Натадзе (Тбилиси, Грузия), М.О. Габель (Харьков, Украина), О.Я. Самочатова (Новозыбков) и др.  В «Отчёте о работе Государственного музея И.С. Тургенева за  1957 год» подчёркивалось значение творческих связей музейных работников с исследователями: «Научный актив оказывает большую помощь музею в его работе путём присылки своих статей, книг, диссертаций с исследованием творчества Тургенева. Участвует в научных сессиях и в сборниках, издаваемых музеем… В 1957 году музей получил из-за границы от учёных и научных учреждений ценные фотокопии документов, газет и журналов с материалами о Тургеневе, а также издания произведений писателей-орловцев на иностранных языках»[2]. Следует отметить, что с некоторыми корреспондентами музейные сотрудники поддерживали переписку десятилетиями, другие контакты были кратковременны и ограничивались несколькими письмами. В настоящее время эти материалы представляют несомненную ценность, помогая изучить историю музея и дополняя творческие биографии авторов эпистолярных текстов. 

В 1956-1957 годах одним из корреспондентов музея И.С. Тургенева был писатель и литературовед Вальмар Адамс (Владимир Карл Мориц Александер Адамс). Он родился 30 января 1899 года в Санкт-Петербурге, в семье мастера столярных дел. В 1909 году  переехал с матерью в Эстонию. Учился в Тартуской частной русской гимназии, которую окончил в 1919 году.

Творческий путь Вальмара Адамса, автора поэтических сборников, романов, мемуаров и литературоведческих работ, еще не получил полного и детального освещения. Его наследие уникально: «нестор эстонской литературы»[3], опубликовавший первые стихотворения на русском языке в «Юрьевском вестнике» в 1914 году, в 87 лет выступил автором романа-эссе на эстонском языке «Esta astub ellu» («Эста вступает в жизнь») …

Своеобразие личности Вальмара Адамса было справедливо подмечено его современником и другом Игорем Северяниным в письме от 12 июня 1931 года: «Вскоре я жду к себе из Праги своего давнишнего приятеля – эст.[онского] видного поэта (выделено нами – В.В.) и магистра философии». И далее: «Это очень талантливый и милый человек, идеально знающий русский язык и русскую литературу (выделено нами – В.В.), хотя его специальность – скандинавская»[4]. В современном литературоведении подчёркивается сопричастность В. Адамса двум культурам – русской и эстонской: «Вальмар Адамс (1899-1993), происходивший из смешанной семьи, считал себя человеком двух культур, писал стихи на русском языке и редактировал русские газеты, затем стал эстонским поэтом, эссеистом, автором романов, преподавал в университете»[5]. Автор одной из обзорных статей подчёркивал: «Эстонец по происхождению, проведший детство в Петербурге, он был чистым билингвом, человеком и русской, и эстонской культуры в равной степени. Начинал В. Адамс как русский поэт и редактор русской газеты, затем перешёл на эстонский — и стал видным эстонским поэтом, эссеистом, автором романов, прочно вошёл в историю эстонской литературы. В то же время преподавал в Тартуском университете русскую литературу, писал о Гоголе и Лермонтове»[6]. Более того, Б.Ф. Егоров, отмечая глубокое знание В. Адамсом «гуманитарного наследия трёх  народов» (русского, эстонского и немецкого), писал о его «трехкультурии»[7]. Г.М. Пономарева вводит тезис о «поликультурности» В. Адамса[8], обосновывая его знанием пяти языков (русский, эстонский, немецкий, французский и чешский), тремя из которых он владел в совершенстве (языковые границы его творчества расширяются неопубликованными стихотворениями на немецком языке и романом на трех языках).

Следует отметить, что в 1920-х годах Вальмар Адамс вёл активную литературную деятельность: был редактором тартуской газеты Эстляндской трудовой коммуны «Молот» (1918), позже выступил редактором русского отдела газеты «Печерянин» (1920-1921), которая «в его руках стала весьма примечательным литературным изданием, знакомившим читателя с новостями русской культурной жизни как на востоке, так и на западе»[9]. Знакомство с жившими в Эстонии русскими писателями и литераторами позволило ему стать участником альманаха «Via sacra» («Священный путь», 1922), наряду с Игорем Северяниным, Иваном Беляевым и Борисом Правдиным. Интересен факт, отмеченный Рейном Круссом: «Участие в „Via sacra” осталось последним значительным выступлением В. Адамса в качестве русского поэта. <…> В. Адамс впоследствии писал на русском и эстонском языке статьи  о русской литературе, переводил русских поэтов на эстонский, но русских стихов больше не печатал»[10]. С 1924 до 1939 годы было издано пять сборников стихов В. Адамса на эстонском языке, в которых, как отмечали рецензенты, нашла отражение русская поэзия.

Педагогическая деятельность В. Адамса тоже была связана с русской литературой: в 1930-х годах он читал лекции для славянских филологов, в 1940-х – преподавал русский язык, ораторское искусство в Тартуском университете. В 1947 году он добился образования кафедры русской литературы и несколько лет был её единственным преподавателем и заведующим. Следует отметить, что решение В. Адамса о создании кафедры оказалось прозорливым: вскоре  в ряды преподавателей вступил Ю.М. Лотман, ставший выдающимся славистом ХХ века, кафедра получила название «лотмановская». В 1950 году В. Адамс был репрессирован, провёл пять лет в казахстанских лагерях («отправлен на каторгу в Карагандинские рудники»[11]), в 1955 году был реабилитирован, вернулся к преподавательской работе в университете (до 1974 года).  «Адамс 20 лет был одним из самых заметных членов кафедры, активно участвуя в научной работе и читая на эстонском языке (для эстонских филологов) почти все курсы русской литературы»[12], – вспоминал Б.Ф. Егоров. Как литературовед Вальмар Адамс занимался изучением рифмы («Из истории эстонской рифмы», 1960 г.), русско-эстонскими литературными связями, фольклором, а также историей русской литературы XIX и начала ХХ века (сборник статей «Русская литература, моя любовь», 1977 г.). Оставил трактаты, путевые зарисовки, а также воспоминания о дружбе с И. Северяниным,  встречами с братьями Чапек, Отокаре Фишере и др.

В заметках современников подчёркивается, что Вальмар Адамс был личностью «сложной и разносторонней» (Б.Ф. Егоров), «яркой и незаурядной» (С. Семененко), «весьма экстравагантной» (С.Г. Исаков), даже «чудаковатой» (Ю. Колкер). В воспоминаниях Ю.М. Лотмана своеобразие натуры тартуского литературоведа объяснялась  его разносторонней одарённостью: «Адамс прожил как бы несколько жизней: жизнь педагога, жизнь учёного, жизнь немецкого студента и тартуского профессора, но эти разнообразные проявления его сложной и богатой натуры были собраны в едином центре его яркой индивидуальной и даже индивидуалистической личности»[13]. Одной из преобладающих черт многогранной личности В. Адамса был артистизм,  который особо выделял Ю. Лотман („учёный и артист соединялись в его творческом «я»”). Об этом вспоминали студенты доцента тартуского университета: «Явление Адамса обычно сопровождалось шумовыми эффектами: он влетал в аудиторию – чаще это была аудитория имени Абовяна, – в черном до пят пальто, в старомодной шапке с наушниками, с грохотом кидал на стол палку и потрёпанный портфель. Пальто не снимал, а срывал и тоже кидал, – в лучшем случае, оно попадало на спинку стула. Затем он становился у окна, выбирал себе жертву – чаще всего, самую миловидную студентку, и начинал рассказывать исключительно ей о русском фольклоре или русской литературе первой половины 19 века <…>. Лекции  Адамса были настоящим спектаклем, где было что послушать и на что посмотреть»[14].

Самобытным предстал Вальмар Адамс и как корреспондент  Литературного музея в Орле в 1956-1957 годах. В архиве ОГЛМТ сохранилось три его письма и несколько телеграмм, адресованных директору Е. И. Кожуховой. В первом сохранившемся письме от 28 октября 1956 года В. Адамс, без представления и общих фраз, ссылаясь на договорённость с общим знакомым (академиком М.П. Алексеевым, который выступал редактором музейных сборников), обосновывал необходимость выделить больше времени для подготовки статьи по неизученной теме «Тургенев на эстонском языке»: «<…> данный мне Михаилом Павловичем срок (1-го ноября) для исчерпывающего исследования, пожалуй, недостаточен. Конечно, произвести все библиографические разыскания можно и за неделю, но обобщения требуют некоторого раздумья. Ведь никто еще над этой темой не задумывался, и в литературе ничего нет»[15]. По-видимому, через М.П. Алексеева из Ленинграда сотрудники Орловского литературного музея передали эстонскому литературоведу предложение о сотрудничестве и его письмо явилось откликом-согласием. Послание передавало заинтересованность В. Адамса  работой над новым материалом, в нем дважды подтверждалась  готовность подготовить обзор: «<…> если Вас удовлетворит первый обзор тургеневианы на эстонском языке с моими посильными комментариями, то я такой обзор охотно напишу». И далее: «<…>если небольшая (примерно ½ печ. листа) статья о Тургеневе Вас устраивает, то напишите мне, пожалуйста, об этом – и Вы ее получите к сроку»)[16].

Статья В. Адамса «Тургенев на эстонском языке» была подготовлена и отправлена М.П. Алексееву в начале декабря 1956 года, второй экземпляр автор передал орловцам. Эта работа была опубликована в сборнике «И.С. Тургенев. 1818-1883-1958», изданном Орловским литературным музеем в 1960 году. Статья вошла во второй раздел «И. С. Тургенев и национальные литературы Запада и Востока», который раскрывал международное значение творчества русского классика, характеризуя его роль в литературах Китая, Болгарии, Чехии, Польши, Хорватии, Сербии, Грузии, Эстонии и Финляндии.

Следует признать ценность проведенной В. Адамсом работы: он первым обозначил путь усвоения тургеневского наследия в Эстонии. Немаловажно, что в его обзоре указывались не только время и место публикации переводов писателя-классика на эстонский язык, но выражалась оценка художественного уровня перевода (стиль перевода, указание замен, производимых переводчиками, и их языковых особенностей), а также анализировалась роль и актуальность тургеневских произведений. Эстонский литературовед выделял отдельные печатные издания и переводчиков, способствовавших популяризации творчества И.С. Тургенева в Эстонии, считая публикацию произведений писателя-классика средством просвещения эстонского народа. Автор проводил наблюдения над частотой переводов отдельных произведений И.С. Тургенева, констатируя: «В буржуазной Эстонии Тургенев переводится весьма вяло <…>, наблюдается весьма ощутительное отставание Эстонии от Латвии, где в это время уже переведены полностью „Записки охотника” и даже издавалось полное собрание сочинений И.С. Тургенева»[17]. И далее: «Отставание эстонской „тургеневианы” от латвийской разительно. Вовсе отсутствуют переводы драматургии Тургенева и целого ряда его рассказов. Из романов не переведены „Новь” и „Дым”. Нет собрания сочинений, существующие переводы романов и повестей далеко не безупречны»[18]. В обзоре была сделана попытка выявить социально-политические условия, повлиявшие на обращение к наследию писателя-классика в Эстонии.

Обращение исследователя к тургеневской теме оказалось плодотворным: в 1957 году материал о Тургеневе в Эстонии стал основой для  доклада В. Адамса на научной сессии, посвящённой открытию филиала музея И.С. Тургенева «Писатели-орловцы» в Орле; в сокращении статья на эстонском языке была опубликована в журнале «Looming» (Таллин). Кроме того, в 1958 году в «Ученых записках Тартуского государственного университета» была напечатана «Библиография переводов произведений И.С. Тургенева на эстонский язык», включенная в 1964 году в раздел «Тургенев в мировой литературе» указателя библиографических работ о Тургеневе «Литературного наследства».

Письмо В. Адамса в Орловский литературный музей содержало важные для музейных сотрудников сведения и о другом писателе-орловце – Н.С. Лескове. Необходимо отметить форму подачи материала: использование устойчивого оборота «что касается … то, действительно», начинающего рассказ о даче Н.С. Лескова в Эстонии, позволяет предположить, что этому письму В. Адамса к музейным сотрудникам предшествовало «заочное» общение (возможно, через М.П. Алексеева были переданы интересующие вопросы). Это подтверждается и предложением: «Снимок сделать нетрудно, но лучше это сделать летом», – которое по своей синтаксической конструкции является ответом на просьбу музейщиков сфотографировать местность.

Спустя десятилетия некоторые факты из письма Адамса требуют комментария и размышлений. Так, эстонский литературовед не указал название местности в «пресветлой Эстляндии», в которой арендовал дачу Н.С. Лесков. Известно, что писатель-классик отдыхал в разные годы в Ревеле, Аренсбурге, Шмецке, Меррекюле. На основании нескольких деталей можно предположить, что в письме В. Адамса описывалось знаменитое дачное поселение Меррекюль.

Во-первых, корреспондент описывал судьбу последних владельцев дачи Н.С. Лескова – Борманов: «До последний войны дачей владела семья Борман. Престарелая бабушка Борман рассказывала о столичных дачниках, проводивших здесь лето. Однако во время военных действий уцелевшие Борманы переселились в Таллин, старушка умерла, а в даче и посейчас, кажется, стоят солдаты погранстражи»[19]. Н.С. Лесков снимал дачу у Константина Ивановича Бормана в Меррекюле, о чем упоминалось в его письме от 2 июля 1893 года Л.И. Веселитской, подробно описывавшем путь из Петербурга до взморья: «Извозчику в Меррекюле велите подвезти себя „к даче Бормана в лесу, рядом с сапожником”»[20]. Подтверждает этот факт современный исследователь Аурика Меймре: «Последние два летних сезона – с 23 мая по 15 августа 1893 и с 23 мая по 21 августа 1894 года – Лесков проводит уже в Меррекюле, на даче К. Бормана, которая находилась напротив маленькой русской церкви»[21]. Примечательно, что письма Н.С. Лескова отражают восторженное восприятие укромного дачного курорта: «Место, где я живу, – прекрасное, и моя маленькая дача – превосходна. Тишина невозмутимая, и «лес – в небо дыра»[22]. И далее: «У нас тут в самом деле очень хорошо»[23].

Позже русский литератор В. Никифоров-Волгин в статье, посвященной истории Шмецка и Меррекюля, с грустью констатировал заброшенность благодатных дачных мест и подтверждал, что домовладельцем дачи был Борман: «Нигде в Гунгербурге с такой остротой не чувствуется грустный аромат прошлого, пленительная тихость воспоминаний <…> как в забытом дачном уголке Шмецке. Каждая тропинка, каждый камень, каждая старая покосившаяся дача с заколоченными ставнями и прогнившими стенами хранят память об ушедших, когда-то великих и славных людях… На границе Шмецке и Меррекюля лежат развалины старой дачи Бормана. Когда-то здесь жили известный художник Шишкин, поэт Саша Черный и поэт Фофанов. <…> В Меррекюле, в стороне от дороги, – развалины старой дачи. Здесь жил известный писатель, ныне забытый, Лесков»[24].

В письме В. Адамса описывались особенности местонахождения дачи в 1950-х годах: «Дача расположена далеко от станций, и дороги там сейчас очень плохие, да и запретная зона, кажется тут же (дача стоит у самого моря)»[25].

Во-вторых, в конце письма эстонский литературовед, обозначая намерение написать статью о Лескове, упоминал о письмах классика из Меррекюля: «В декабре я получу доступ к письмам Лескова из Меррекюля, тогда я смогу написать статью „Лесков в Эстонии”, завещанную мне еще Тарле».  Таким образом, упоминание о К. Бормане, описание особенностей расположения дачи и намерение корреспондента обратиться к письмам классика позволяют утверждать, что в письме литературоведа описывалось последнее место отдыха Н.С. Лескова на Нарвском взморье – Меррекюль.

Вопросы вызывают строки из письма Адамса о богатом литературном прошлом дачного места, в котором он «сам  живал здесь в 30-е годы, сюда часто приходил Игорь Северянин, здесь читались стихи местных поэтов». Достоверного подтверждения того, что В. Адамс проводил летнее время в Меррекюле, о чем он писал в Орловский музей, не обнаружено. Современные исследователи  критически относятся к этому утверждению. В частности, Мари Оунари, архивариус культурно-исторического архива Таллина, считает: «Вальмар Адамс не жил в Меррикюле, а проводил свое летнее время возле Нарва-Йыэсуу и Меррикюла в деревне Шметске. Там находился летний дом семьи Борман. В. Адамс был знаком с Ириной Борман. В своём дневнике мыслей „Ваши секунды” он упоминает о том, что провёл лето в Меррекюле,  но на самом деле он, по-видимому, имел в виду Шметске»[26].

Аурика Меймре, автор книги, охватывающей почти три века дачной жизни видных представителей русской культуры, отдыхавших на Балтийском берегу, справедливо отмечала, что «нарвское взморье нередко воспринималось как единое целое уже в ту пору, теперь далекую эпоху»[27].

Профессор Г.М. Пономарева при публикации писем Игоря Северянина к Ирине Борман указывала на дачу Борманов в Шмецке как место встречи литераторов: «В письмах Ирины Борман к ее ровеснику и поэту Вальмару Адамсу воссоздаётся ее облик хозяйки салона и поклонницы творчества Северянина <…> У ее отца были дачи в Шмецке (часть нынешней Усть-Нарвы). В 1920-1930-е гг. зимой Ирина жила Таллине, а лето проводила обычно в Шмецке, где на даче Борманов часто собиралась молодёжь, интересующаяся литературой». И далее: «Адамс и Борман иногда одновременно отдыхали летом неподалёку от Северянина или у самого Северянина. <…> Во время войны дачи, принадлежавшие семье Борманов, сгорели. После войны Ирина Борман жила в Таллине…»[28].

Таким образом, утверждение о проживании Вальмара Адамса на даче, которую арендовал Н.С. Лесков, указанное им в письме в орловский музей, вызывает у современных исследователей сомнения.

Первое сохранившее письмо В. Адамса в музей завершалось указанием на отсутствие переводов произведений Н.С. Лескова на эстонский язык: «Лесков в Эстонии пока еще мало известен; до сих пор переведён только „Очарованный странник” и сборничек Детгиза 1952 года, но в переводе бойкого журналиста от образного языка Лескова не осталось и следа»[29].  К сожалению, сведений о реализации творческого плана В. Адамса по дальнейшей работе над письмами Н.С. Лескова и переводами на эстонский язык его наследия не обнаружено.

Для сотрудников Государственного музея И.С. Тургенева сбор материалов о Н.С. Лескове был актуален в связи с подготовкой к открытию нового филиала, экспозиция которого была посвящена писателям-орловцам. «В г. Орле в новом филиале мы отводим целую комнату Лескову, поэтому все, что касается Лескова, нас очень интересует»[30], – писала Е.И. Кожухова в Эстонию. Следует отметить, что глубина и широта охвата материала о писателях-орловцах, освоенного научными сотрудниками музея,  поразительна: в кратчайшие сроки  был подготовлен (май – декабрь 1956 года) и открыт 2 января 1957 года музей «Писатели-орловцы» (экспозицию разрабатывали А.И. Понятовский, Р.М. Алексина, Б.В. Богданов, Н.А. Калиновская, О.Н. Овсянникова).

На первой полосе «Литературной газеты» 5 января 1957 года появилась небольшая заметка об открытии филиала музея И.С. Тургенева «Писатели-орловцы», раскрывавшая общее представление об экспозиции: «В семи его отделах – сотни экспонатов, связанных с биографиями и творчеством писателей, родившихся на Орловщине или живших здесь. Материалы рассказывают о жизни и работе Т.Н. Грановского, Д. Писарева, Н. Лескова, И. Бунина, Л. Андреева, М. Пришвина. В музее представлены рукописи писателей, их письма, фотографии, рисунки, личные вещи»[31].

11-12 января 1957 года была проведена научная сессия, посвященная открытию филиала музея и организованная совместно с Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР. К сожалению, обнаруживается, что это событие, несмотря на свою несомненную историческую важность, не получило достойного освещения и осмысления: не сохранились стенограммы  и фотографии. Сведения об участниках сессии и программе ее проведения можно получить из газетных статей и материалов научного архива музея (отчеты о работе Государственного музея И.С. Тургенева за 1956 и 1957 годы, письма корреспондентов музея, в том числе В. Адамса). 

На конференцию были приглашены известные литературоведы из Москвы, Ленинграда, Тарту (Эстония), Загреба (Югославия). Вальмар Адамс был в числе докладчиков. Второе его письмо в музей  было написано накануне приезда в Орёл и посвящено уточнению маршрута и времени прибытия, так как «телефонный разговор из-за плохой слышимости оказался досадной неудачей». Послание содержало интересное самоописание эстонского исследователя, подготовленное для встречи на вокзале: «Мои приметы: рост 177 см., седой, темно-чёрное пальто, „лыжная” чёрная ушанка с большим прямым козырьком, в руках огромный коричневый портфель; в петлицу пальто вдену светлый платок в качестве опознавательного знака»[32]. Интересно, что в автопортрете Адамса акцент был сделан на описании одежды и аксессуаров. Стремление писателя отразить в одежде свое настроение и позицию отмечалось еще в первые десятилетия ХХ века: «В 1918 г. он впервые стал известен в Тарту. Недавний гимназист активно участвовал в организации Советской республики, ходил с большим красным бантом на груди»[33]. Таким образом, в строках самого В. Адамса находит подтверждение своеобразие его внешности и артистичность характера, о которых вспоминали современники. 

Профессор Б.М. Эйхенбаум отмечал: «Сессия прошла при большом стечении публики (в первый день – свыше 500 человек, во второй – свыше 300 человек), слушавшей с необыкновенным вниманием»[34]. Подробно программа конференции была освещена в статье «Сессия Литературного музея в Орле», опубликованной в «Орловской правде» 15 января 1957 года. Первый день работы прошел в Орловском областном драматическом театре имени И.С. Тургенева. Выступления известных литературоведов завершились литературно-театральной частью: «Г. Чеботарева замечательно исполнила „Элегию” Калинникова. Заслуженный артист РСФСР С. Попов мастерски прочитал отрывок из рассказа Леонида Андреева „Бергамот и Гараська”. Восторженными аплодисментами наградили слушатели артистку Л. Дубровскую, выступившую с рассказом Тургенева „Воробей” и Пришвина „Козочка”. Проникновенно прозвучали стихи Фета „Ответ Тургеневу”, „В саду” и другие в исполнении артиста Н. Белоусова. Заслуженный артист РСФСР Г. Голубович прочитал стихи Тютчева, артистка Р. Александрова – стихи Бунина и Апухтина. Впервые на орловской сцене был поставлен отрывок из пьесы Л.Н. Андреева „Дни нашей жизни”. Участники сессии  смотрели сцены из спектакля „Новь” И.С. Тургенева, а в конце заседания прослушали два произведения М.М. Пришвина в исполнении самого писателя (по грамзаписи)»[35].  

В течение двух дней было прослушано восемь докладов:  «Жизнь и деятельность Т.Н. Грановского» (доктор исторических наук Е.В. Гутнова, Москва), «Тургенев и хорватская литература» (доктор Загребского университета Александр Флакер, Югославия), «Жизнь и творчество Н.С. Лескова» (доктор филологических наук, профессор Б.М. Эйхенбаум, Ленинград), «Тургенев и эстонская литература» (доцент Тартуского университета В. Адамс), «Роль Писарева в современной ему общественной жизни» (доцент Орловского пединститута Е.М. Ефимова), «Творческий путь Л. Андреева» (заместитель директора Орловского литературного музея И.С. Тургенева Л.Н. Афонин), «Малоизвестные материалы о Бунине» (кандидат филологических наук А.К. Бабореко, Москва), «М.М. Пришвин – самобытный советский писатель» (вдова писателя В.Д. Пришвина, Москва). В заключительном слове Б.М. Эйхембаум разделил доклады на две группы: 1) доклады-информации (Е.В. Гутновой, Е. М. Ефимовой, Н.В. Измайлова, А. Флакера, В. Адамса) 2) доклады-обобщения или характеристики (Б.М. Эйхембаума, А.К. Бабореко, Л.Н. Афонина). «Особое место занял доклад мемуарного характера, сделанный вдовой писателя М.М. Пришвина Валерией Дмитриевной Пришвиной»[36]. Примечательно, что в фондах ОГЛМТ сохранился пригласительный билет на научную сессию[37], в котором указано девять участников (однако сведений о приезде профессора Л.П. Гроссмана  с сообщением «Н.С. Лесков в Польше и Чехии» не сохранилось).

Сессия, проведенная Орловским литературным музеем, вызвала доброжелательные отзывы. В архиве музея сохранились официальные и личные отклики участников. Так, подводя итоги работы конференции 12 января 1957 года, профессор Б.М. Эйхембаум в «Заключительном слове» отмечал: «В течение двух дней было высказано много мыслей, поставлено много вопросов… сессия была очень разнообразна и содержательна… сессия прошла талантливо, а это ведь главное: не было ни одного серого или пустого доклада»[38]. Литературовед из Югославии Александр Флакер написал в «Книге для записи впечатлений»: «Благодарю за оказанную мне честь доложить на научной сессии о „Тургеневе в хорватской литературе”. Был я тронут не только тем, что говорю о Тургеневе на его родине, но особенно радушным и тёплым приёмом, оказанным мне сотрудниками музея и общественными работниками г. Орла. Особенно тепло хотелось бы поблагодарить Евгению И.[вановну] Кожухову, проявившую столько внимания к нам, прибывшим из страны, в которой Тургенева считают тоже своим писателем. Пусть крепнет культурное сотрудничество русского и хорватского народа!»[39]. Янез Зор, ассистент Люблянского университета, восторженно писал: «Я был тронут возможностью, дающей мне посетить эти священные места писателя, который больше всех повлиял на возникновение и развитие реализма в родной мне словенской литературе… От всего сердца благодарю Евгению Ивановну Кожухову и всех ее сотрудников за такой необыкновенно теплый прием и внимание, которое оказывали нам все время пребывания здесь! Орла и орловцев никогда не забудем!»[40].

 Эмоционально и подробно благодарил орловских сотрудников музея в письме Н.В. Измайлов, сравнивая свое восприятие и чувства профессора Б.М. Эйхембаума: «Наша  поездка в Орел оставила у нас обоих – у Бор.[иса] Мих[айловича] и у меня – замечательное впечатление. Для меня после октябрьской сессии 1955 года культурный центр, созданный Вами и Вашими сотрудниками в Орле, орловская публика, орловское гостеприимство – все это не было уже вполне новостью; но Борис Мих.[айлович]  был совершенно поражён и очарован всем, что мы видели – этой растущей, живой, хотя и ”музейной„ культурой областного центра, и людьми,  и организацией, и, главное – Вашей энергией и любовной преданностью Вашему прекрасному делу. Большая благодарность Вам за все!»[41]

В сравнении с предыдущими отзывами В. Адамс сдержанно и кратко (одним предложением) делился в письме впечатлениями от поездки в Орел: «Хочется еще раз поблагодарить Вас за гостеприимство, заботы и на редкость хорошо подготовленную, образцовую научную сессию»[42]. Следует отметить, что в письмах В. Адамса удивительно сочетались искренность и немногословность. Непринужденность и честность признаний придавали его посланиям безыскусную простоту общения и создавали ощущение давнего знакомства. Так, в письмах он отмечал: «Простите торопливость этого письма: спешу хоть как-нибудь ответить». В другом послании признавался: «Простите, что я только сегодня удосужился написать Вам: в дороге я сильно простудился и пролежал почти две недели, а потом захватили очередные обязанности». С другой стороны, в письмах В. Адамса отсутствовали подробные и эмоциональные описания впечатлений, личностное восприятие сессии выражено достаточно сдержанно. Однако, несомненно, его отношение к сотрудникам Орловского музея было исполнено добрых чувств. Последнее сохранившееся в архиве письмо заканчивается заботливыми пожеланиями: «Надеюсь, что Вы успели отдохнуть от гостей и хлопот, что вы здоровы и энергичны, как всегда, а столь нужная работа Ваша – на подъеме. Сердечный привет Вам и Вашим милым сотрудникам»[43].

Примечательно, что В. Адамса нет на фотографии, опубликованной в «Орловской правде», литературовед не оставил автографа в «Книге для записи впечатлений». Однако сохранился официальный отзыв В. Адамса о поездке на родину И.С. Тургенева: в февральском номере эстонской газеты «Эдаси («Вперед») за 1957 год была напечатана его статья «Märkmeid kirjandushuvilisest Orjolist»[44]. В письме директору Орловского литературного музея автор комментировал публикацию: «Однако редакция, к моей крайней досаде, вычеркнула все, что я писал о Вас лично и об орловцах. Все же сохранилось место, где я советую учиться у вас устройству научных сессий»[45]. В заметке В. Адамса отмечалась открытость мероприятия, ориентация конференции на широкую аудиторию:  «В новом помещении Орловского драматического театра, и в большом зале (500 мест) яблоку было негде упасть, и в нем можно было прослушать десять весьма специфических докладов, которые по ходу выступления прерывались оживленными аплодисментами»[46]. Вторым важным наблюдением была форма подачи материала докладчиками: «<…>публика проявляла наибольший интерес к тем выступавшим, которые не читали рефераты по бумажке, а знакомили слушателей со своей исследовательской работой в форме живой беседы. Наиболее прохладную реакцию из всех докладчиков вызвало выступление доктора исторических наук Е. В. Гутковой, которая прочитала очень основательный, напоминающий диссертацию доклад про Т. Н. Грановского, а наибольшим успехом стала умная, краткая и живая беседа проф. Б. М. Эйхенбаума о творчестве Н. С. Лескова. На основе любого исследования необходимо готовить два разных варианта – один для печати, второй – для лекции. Просто прочитанный доклад в большинстве случаев не находит дороги к слушателю»[47]. Немаловажно, что «человек сложной судьбы», переживший ссылки и лагеря, дважды в статье указывал на прежде «нежелательные имена» – И.А. Бунина и Л.Н. Андреева: «<…>два реферата были посвящены переоценке творчества забытых в последние годы писателей», – и далее: этим «писателям возвращается достойное место в истории новейшей русской литературы».

В письме Н.В. Измайлова, адресованном в Орловский литературный музей, раскрывались подробности отъезда участников конференции в Москву: «Наша большая компания дружно провела вечер за чаем и разговорами, а в Москве, куда мы приехали в 5-м часу утра, Валерия Дм.[итриевна] Пришвина повезла нас к себе – проф.[ессора] Адамса, Ник.[олая] Серг.[еевича] Родионова и меня; показала нам свою квартиру-музей, множество переводов его произведений на разные языки, вещи, предназначенные для Орловского музея. Подарила по книге – однотомнику произведений  Мих.[аила] Мих[айловича], напоила кофе – словом, была по-московски гостеприимна»[48].

К сожалению, творческие связи В. Адамса с сотрудниками  Государственного музея И.С. Тургенева ограничились только 1956-1957 годами. Эстонский исследователь прожил долгую, плодотворную жизнь, умер 15 марта 1993 в возрасте 94 лет. Как справедливо отмечала Г.М. Пономарева: «В 25 лет В. Адамс ушёл из русской литературы в эстонскую, но до конца жизни он оставался человеком двух культур. Его написанные на эстонском языке статьи, воспоминания и роман-эссе интересны как эстонским, так и русским филологам. Он стал своеобразным мостом между двумя культурами»[49].

Таким образом, архивные материалы Орловского объединенного государственного литературного музея И.С. Тургенева отражают плодотворную деятельность по установлению межкультурных связей. В сохранившихся письмах и публикациях эстонский исследователь Вальмар Адамс предстаёт самобытной творческой личностью, включившейся в научный диалог.

 

[1] Алексеева М.В. «Бесценные частности» в жизни Евгении Кожуховой//«Орловская городская газета». № 47. 24 ноября 2012. С. 14.

[2] Отчет о работе Государственного музея И.С. Тургенева за  1957 год // Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 204. Л. 7.

[3] Егоров Г. Рихард Бломериус и его «Прогулки по памяти». 22 марта 2011. Казань  // Литературный портал Тартуской городской библиотеки.  URL: https://kirjanduskohvik.wordpress.com/2011/08/30/%D1%80%D0%B8%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%B4-%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%83%D1%81-%D0%B8-%D0%B5%D0%B3%D0%BE-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B3%D1%83%D0%BB%D0%BA%D0%B8-%D0%BF%D0%BE-%D0%BF%D0%B0%D0%BC/ (дата обращения: 16.04.2019)

[4] Цит. по: Игорь Северянин глазами современников / Составители Вера Терёхина, Наталья Шубникова-Гусева.  СПб.: Росток, 2009. (Серия «Неизвестный XX век»).  

[5] Жулева Л.П. Художественный билингвизм писателей и поэтов Прибалтики как историко-культурный феномен// Диалог культур: поэтика локального текста: материалы V Международной научной конференции. Горно-Алтайск, 26-29 сентября 2016 г. / Под ред. П.В. Алексеева: В 2-х т. Т. 2.  Горно-Алтайск: РИО ГАГУ, 2016. С. 32-33.

[6] Исаков С. Русская литература Эстонии 1920–1930-х гг. как историко-культурный феномен //  Славянские чтения. II. Даугавпилс – Резекне: Изд-во Латгальского культ. центра, 2002. С. 175.

[7] Егоров Б.Ф. Структурализм. Русская поэзия. Воспоминания. Томск: Издательство «Водолей», 2001. С. 347.

[8] Пономарева Г.М. Вальмар Адамс: граница двух культур // Радуга. Январь-март 2001. №1. С 24.

[9] Круус Р. Вальмар Адамс – Владимир Федорович Александровский // Радуга. Январь 1989. № 1. С. 60.

[10] Там же. С. 61.

[11] Егоров Б.Ф. Структурализм. Русская поэзия. Воспоминания. Томск: Издательство «Водолей», 2001. С. 303.

[12] Егоров Б.Ф. Жизнь и творчество Ю.М. Лотмана. М: Новое литературное обозрение, 1999. С. 69.

[13] Лотман Ю.М. Памяти Вальмара Адамса // «Русская газета» (Тарту), 20 марта 1993 года. [Livejournal. Личная страничка G_Egorov. April 23rd, 2013]. URL:  https://g-egorov.livejournal.com/134594.html  (дата обращения: 16.04.2019)

[14] Бломберг Светлана, Патс Регина. Воспоминания о Вальмаре Адамсе. 2002-2003. // Русские творческие ресурсы Балтии, 2001 – 2003. URL: http://www.russianresources.lt/archive/Adams/Adams_2.html . (дата обращения: 22.04.2019)

[15] Письмо Вальмара Адамса Е.И. Кожуховой. 28.10.1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 23.

[16] Письмо Вальмара Адамса Е.И. Кожуховой. 28.10.1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 23, Л.23 об.

[17] Адамс Вальмар. Тургенев на эстонском языке // И. С. Тургенев . 1818-1883-1958. Статьи и материалы. Орел: Орловское книжное издательство, 1960. С. 548.

[18] Там же. С. 549.

[19] Письмо Вальмара Адамса Е.И. Кожуховой. 28.10.1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 23 об.

[20] Письмо Н.С. Лескова Л.И. Веселитской. 2 июля 1895 года. // Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 тт. М.: ГИХЛ, 1958. Т. 11. С. 546.

[21] Меймре А. Топография культуры: деятели русской культуры – дачники в Эстонии. М.: Флинта: Наука, 2011. С. 114.

[22] Письмо Н.С. Лескова Л.И. Веселитской. 8 июня 1893 года. //Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 тт. М.: ГИХЛ, 1958.  Т. 11. С. 537.

[23] Письмо Н.С. Лескова Л.И. Веселитской. 9 июня 1893 года //Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 тт. М.: ГИХЛ, 1958. Т. 11.  С. 540.

[24] Цит. по: Меймре А. Топография культуры: деятели русской культуры – дачники в Эстонии. М.: Флинта: Наука, 2011. С. 104.

[25] Письмо Вальмара Адамса Е.И. Кожуховой. 28.10.1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 23 об.

[26] Письмо Mari Ȯunapuu Ветровой В.Г. 15 марта 2019.

[27] Меймре А. Топография культуры: деятели русской культуры – дачники в Эстонии. М.: Флинта: Наука, 2011. С. 99.

[28] Письма Игоря Северянина 1932–1935 гг. к Ирине Борман (Из архива Рейна Крууса). Вступит статья Г. Пономаревой. 2001. // Ruthenia.  30.01.2003. URL:  http://www.ruthenia.ru/document/523313.html . (дата обращения: 22.04.2019).

[29] Письмо Вальмара Адамса Е.И. Кожуховой. 28.10.1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 23 об.

[30] Письмо Е.И. Кожуховой В. Адамсу. 11 декабря 1956. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 200. Л. 16.

[31] Новые литературные музеи // Литературная газета. 05.01.1957. С. 1.

[32] Письмо Вальмара Адамса Е. И. Кожуховой. 7 января 1957. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 209. Л. 43.

[33] Егоров Б.Ф. Жизнь и творчество Ю.М. Лотмана. М: Новое литературное обозрение, 1999. С. 67.

[34]  Эйхембаум Б.М. Заключительное слово. 12.01.1957. Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 40 об.

[35] Сессия литературного музея в Орле // Орловская правда. 15 января 1957 года. № 16 (11518). С. 2.

[36] Эйхембаум Б.М. Заключительное слово. 12.01.1957. Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 39 об, Л. 40.

[37] Пригласительный билет и программа научной сессии, посвященной открытию филиала музея И.С. Тургенева «Писатели-орловцы». 11-12 января 1957. Орел. ОГЛМТ. 16864 ОФ.  

[38] Эйхембаум Б.М. Заключительное слово. 12.01.1957.Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 39 об.

[39] Книга для записи впечатлений. Архив ОГЛМТ. Оп. 1. Д. 202. Л. 19.

[40] Там же.

[41] Письмо Н. Измайлова Е.И. Кожуховой. 18.01.1957. Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 3 об.

[42] Письмо В. Адамса Е.И. Кожуховой. 9.02.1957. Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 49.

[43] Там же. Л. 49 об.

[44] Adams V. Märkmeid kirjandushuvilisest Orjolist // Edasi. 03.02.1957. №24.

[45] Adams V. Märkmeid kirjandushuvilisest Orjolist // Edasi. 03.02.1957. №24. Перевод Г. Кодиньша и К. Загоровской.

[46] Там же.

[47] Там же.

[48] Письмо Измайлова Е.И. Кожуховой. 18.01.1957. Архив ОГЛМТ.  Оп. 1. Д. 209. Л. 3.

[49] Пономарева Г. Вальмар Адамс: граница двух культур //Радуга. Январь-март 2001. №1.