Все знают М.М. Пришвина – как писателя, путешественника, географа, ученого-этнографа, исследователя родной страны и родного слова. Но мало, кто знает, что он был еще и школьным учителем. Это было в мрачные  и суровые послереволюционные годы, когда в стране царили голод и разруха. Именовался он тогда – «шкрабом», что значило — «школьный работник». На пропитание он должен был зарабатывать сам, получая за свой труд в месяц шесть фунтов овса и две восьмушки махорки, занимался охотой, как промыслом, пытаясь прокормить семью.

Осенью 1919 года Пришвин преподавал географию в Елецкой гимназии, откуда будучи ребенком был изгнан за конфликт с учителем географии В.В. Розановым. «В полушубке и валенках иду в гимназию учить ребят географии нашего отечества», —  говорил о том времени Пришвин. Одним из елецких учеников Пришвина был известный впоследствии писатель и публицист Е.К. Горбов. «До сих пор, — (хотя прошло больше полсот­ни лет) мне представляется подтянутый, средних лет человек в черной, очень приличной по тогдашнему времени, паре, блед­нолицый, с черными длинными волосами и такою же черной и довольно длинной бородой», — вспоминал Горбов. Преподавал Пришвин по своему собственному методу, без определенной программы. Он читал детям свои книги о путешествиях «В краю непуганых птиц» и «За волшебным колобком» и увлекательно рассказывал о своих многочисленных поездках по стране.

А с 1920 года Пришвин перебрался в Смоленскую губернию, где в бывшем имении купцов Барашниковых устроил Музей усадебного быта. В этом же доме он преподавал талантливым крестьянским ребятам литературу и русскую словесность. В автобиографическом рассказе «Школьная робинзонада» Пришвин так описывает свои уроки словесности в Алексинской школе: «Я никогда не был учителем, не выработал в себе еще шаблона, сам ужасно робел и потому перед уроками столько занимался, что как будто сам готовился к экзамену.

Я не готовился даже, я просто сам сочинял свою историю словесности, потому что не по чем было готовиться, у нас не было библиотеки, не было даже учебников; самых старых — учебников Смирнова было только несколько экземпляров. Не было вначале даже просто Пушкина, ничего не было: пустой класс с дымящейся печью и дети земли, сидящие по краям ободранного бильярда».

Несмотря на тяготы послереволюционного быта, на голод и разруху, с которыми пришлось столкнуться в годы преподавательской работы, Пришвин сохранил об этом времени и своих учениках самые теплые воспоминания. Он признавался впоследствии: «Если бы не страсть к писательству, берущая меня целиком, я никогда не оставил бы этого благословенного труда, вознаграждаемого высшей наградой — любовью детей».