Г.А. Ершов. Встречи с М. Пришвиным.

                                    Часть 3. Дело мастера боится.

 

Осенью 1953 года Георгий Александрович Ершов готовил к изданию юбилейный сборник Михаила Пришвина «Весна света», который должен был выйти к 80-летию писателя. Гранки уже были готовы, но главного  еще не было – к каждой части огромного литературного куска нужно было получить краткие авторские введения, не хватало автобиографии. Пришвин все лето болел и только к осени начал понемногу работать. Предстояла тяжелая поездка в Дунино по осенней распутице – дождь лил трое суток.

Редактору дали легковую машину, которая в скором времени застряла в грязи на одной из проселочных дорог неподалеку от места назначения. В одном пиджаке и в туфлях под проливным дождем Ершов едва добрался до дачи писателя, где его встретили с большим радушием. В течение нескольких  следующих дней в теплой уютной обстановке пришвинского дома шла кропотливая работа над будущим сборником. Работали втроем: редактор с Валерией Дмитриевной – на веранде, а Пришвин – в своем кабинете, лежа высоко на подушках. Через три дня все было готово. «Связал я в сверток драгоценную рукопись, — вспоминает Ершов, — нахлобучил кепку на голову и зашагал по деревне в сторону станции. Вдруг услышал позади себя рокот мотора. Меня догонял пришвинский «Москвич», за рулем которого сидел сам хозяин.

— Михаил Михайлович! Что вы делаете, ну разве можно так? Только-только три дня лежали – и вдруг за руль.

— Ну так что? Я и лежал три дня, чтобы прокатить вас на этом, как вы изволили выразиться, «стареньком» «Москвиче». Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.

Сел я позади Михаила Михайловича и мы поехали напрямик через лес. Чудом каким-то объезжал он еле заметные пеньки, лавировал между деревьями. И вдруг – оказия! На поляне несколько грузовых машин тянут друг друга на тросе через огромную глинистую лужу. И никакого объезда. Машина наша остановилась. Пришвин вышел, осмотрелся. Шоферы ему кричат:

— Не суйся, дед. Вертай обратно. Тут грузовым – могила, куда на «Москвиче».

 А мой автор и не спорит, а молча садится за руль и подкатывает к непролазной  лужище. Шоферы высунулись из кабин и наблюдают за свихнувшимся старцем, который лезет сломя голову в это погибельное месиво. Медленно и, как мне показалось, размеренно-плавно начал сползать «москвичок» наш в лужу. Мотор работает четко, ровно, без натуги. А впереди – месиво, за ним – подъем. И что бы вы думали! Машина не остановилась и не сбавила ход. Она так же размеренно-деловито подкатывала под себя твердь. Пришвин то прибавлял газ, то нажимал сверх ножного  еще ручной тормоз. Я не специалист-шофер, — с восхищением вспоминает Ершов, — и не могу передать всех технических тонкостей этого поединка. Но я видел настоящее Чудо. Машина словно медленно плыла, ни на секунду не теряя при этом связи с землей. Она катилась по грунту, а глина и жижа расплывались вокруг.

И вот старенький пришвинский «Москвич» выскочил на дорогу.

— Михаил Михайлович! Что вы не остановились отпраздновать свою победу? Это же чудо какое-то!

— Я же говорил вам, что дело мастера боится. Тут надо поездить, как я, старый водитель. Машину свою надо знать, как себя.

Я молчал, — в заключение добавил Ершов, — понимая состояние человека, который имел право в свои годы втайне от других порадоваться и своей юношеской дерзости, и своей выдержке, и своим силам».

 Дальше дорога шла сухая, ровная. Михаил Михайлович с большим удовольствием вел машину, чуть ли не в последний раз в своей жизни.

 

 

 

Ст. научн. сотрудник Музея писателей-орловцев                       Абинякина Т.В.