Пришвин был необычайно любознательным человеком, всегда и во всем стремился идти в ногу со временем, интересовался новинками науки и техники. Он очень любил появление в доме чего-то нового: будь-то какой-нибудь бытовой предмет, охотничья куртка или коза дойная. Писатель умел радоваться всему этому, как радуются дети новой игрушке. Так в дунинском доме Пришвина, большого любителя музыки, появилась одна редкая по тем временам вещь — новенький радиоприемник «Рига-10». И вот при каких обстоятельствах.

«В Мосторге (теперь говорят – в ЦУМе), – вспоминает Валерия Дмитриевна, — стояла длинная очередь. Я обратилась к секретарю отдела, объяснила обстоятельства, и сотрудник дал указание милиционеру, регулирующему очередь. Тот повел Михаила Михайловича между людьми, вежливо, но твердо приговаривая: «Старый писатель, старый писатель…». Люди охотно расступались».

Пришвин с торжеством привез домой радиоприемник и не расставался с ним никогда. Он возил его на дачу весной и с дачи осенью. «Жена Капицы Анна Алексеевна сказала, — признавался писатель,- что когда угощаю их музыкой (замечательный приемник «Рига-10»), то я похож делаюсь на вождя африканского племени, которому подарила граммофон. Я бы сказал это о себе не в отношении одной музыки, а и вся жизнь для меня в основном как подарок, и в основных своих началах отношение дареного граммофона вождю африканскому остается таким же». В последние годы в дневнике Пришвина много записей о музыке, которую он много и глубоко слушает благодаря этому радиоприемнику в Дунино. Вот некоторые из них:

«Сегодня у нас по радио играли ноктюрны Шопена, я сидел на диване и, слушая, глядел на тополь через оконное стекло. То был, конечно, ветерок, и листики тополя танцевали в воздухе. Но, слушая Шопена, я забыл о ветре и мне казалось, будто невидимыми пальцами невидимо сам Шопен играет на листиках тополя.

А когда радио кончилось, я все глядел на движение листиков и по-прежнему слышал Шопена».

«Вчера слушал Листа и в такой пришел восторг! Подумал тоже, что ведь есть и Вагнер, и Бетховен, и еще десять великих от музыки, и десять праведников от старой литературы – Достоевский, Гоголь, Толстой, Пушкин, и Суриков от живописи, и с ним еще больше десяти, и от всех искусств, и от наук, и от всяких дел, и просто от ничего тоже берется хороших людей, и у нас, и на всем свете. Так зачем же… не оставаться в союзе с теми, кто определился совершенно и стал, как звезда, на свое место».

«Я стою и расту – я растение.

Я стою и расту, и хожу – я животное.

Я стою и расту, и хожу, и мыслю – я человек.

Я стою и чувствую: земля под моими ногами, вся земля. Опираясь на землю, я поднимаюсь: и надо мною небо – все небо мое.

И начинается симфония Бетховена, и тема ее: «Все небо – мое».