Л.М. Маричева — заведующая филиалом БУКОО ОГЛМТ – Музеем писателей-орловцев, член Тургеневского общества в Орле (г. Орел)
Экспонаты рассказывают.
«С Днём Ангела, Софья Капитоновна!»
// Тургеневский ежегодник 2020 года/ Сост. И ред. – Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «Орлик», 2020. – 420 с.
Появление в любом музее нового 100-летней давности экспоната является в наше время настоящим чудом, даже если на первый взгляд в нём нет ничего особенного. Недавно в фонды нашего музея поступила простая поздравительная открытка, на лицевой стороне которой голубенькие цветочки – клематисы, а на оборотной ничем не примечательное содержание:
«Поздравляю Вас многоуважаемая Софья Капитоновна с днём Вашего ангела и желаю искренно исполнить всё то, что Господь Вам назначит, чтобы получить достойную награду. Мули тоже поздравляет. Уважающая Вас С. Матока».
Возможно эта открытка так и осталась бы лежать в школьном музее, если бы не её адресат. Открытка предназначалась Её Сиятельству Княгине Софье Капитоновне Оболенской. Имя княгини Софьи Капитоновны Оболенской в последние два десятилетия стало привлекать к себе внимание в силу ряда причин. Главная из них это то, что она имеет непосредственное отношение к нашему земляку, великому лирику А.А. Фету-Шеншину. Софья Капитоновна –родственница поэта, его двоюродная племянница по линии Шеншиных. Кроме того, драматическая судьба её матери Елизаветы Петровны, жены двоюродного брата поэта, и непростое детство Софьи Капитоновны легли в основу рассказа Фета «Дядюшка и двоюродный братец», что нашло подтверждение в документах ГАОО.
В конце 19 века Софья Шеншина, ставшая после замужества княгиней Софьей Капитоновной Оболенской, являлась начальницей Александровского института благородных девиц в Орле.
Всё вместе свидетельствует о том, что жизнь и личность Софьи Капитоновны, действительно, достойны внимания и любой даже незначительный факт обогащает её биографию, в которой остаются белые пятна.
В архиве ГАОО с разницей в несколько лет мне удалось обнаружить два «Дела»: одно – «Дело по расследованию поведения помещика Шеншина обвиняемого женой в злоупотреблении помещичьей властью, безнравственных и других поступках. Начато 2-го сентября 1852 года и кончено 26 января 1856-го года»», [1] другое – «Дело о предании суду Болховского помещика Шеншина К. за жестокое обращение с женой и взятии в опеку его имения. 1854-1859 гг.»[2] К этим материалам исследователи обращались прежде, но вернёмся к ним ещё раз, так как в них приоткрывается судьба адресата открытки и её матери Елизаветы Петровны. О чём же собственно идёт речь в этих документах?
В 1842 году Елизавета Петровна, дочь бывшего губернатора Орла П.И. Яковлева и внучка екатерининского вельможи Петра Ивановича Новосильцева основателя усадьбы 1-й Воин, вышла замуж за отставного поручика Капитона Петровича Шеншина и, покинув Москву, последовала за ним в имение его матери Пальчиково Болховского уезда Орловской губернии. Здесь через 10 месяцев 14 марта 1843 года у них родилась дочь Софья. В 1851 году, через восемь лет после рождения девочки, Елизавета Петровна обратилась к Её Величеству Александре Фёдоровне, супруге Николая I с жалобой на мужа, в которой рассказала о своей с ним жизни на протяжении этих лет. Она писала, что по вступлении в замужество «узнала всю горечь жизни, исполненной самых жестоких оскорблений и самых жестоких лишений», а рождение дочери только усилило её страдания. В результате муж принудил её покинуть Пальчиково, «оставив дитя при себе». Не имея средств содержать дочь, так как приданое, состоящее 40 тысяч руб. серебром тоже осталось в руках супруга, Елизавета Петровна вынуждена была подчиниться и жить в имении Горки Ливенского уезда, принадлежавшем её брату майору Льву Петровичу Яковлеву. Кроме того, Капитон Петрович поднял вопрос о признании дочери незаконнорождённой, стремясь тем самым лишить девочку наследственных прав. Для этой цели «угрозами и хитростью» он добился от Елизаветы Петровны подписи под бумагой, в которой было сказано, что «с 4-го дня брака он не имел с ней супружеских отношений» и изменил в метрической книге дату рождения ребёнка: «вместо 14 марта — 12 июня 1843 г.».
В своём обращении к Её Величеству Елизавета Петровна просила предоставить возможность поместить дочь в С-Петербургское училище Ордена Св. Екатерины и поручить Московскому Военному Генерал-Губернатору произвести следствие по этому делу. В результате обращения к Императрице ей удалось принудить мужа поместить Софью в московский частный пансион г–жи Кноль.
В 1852 году открывается «Дело по расследованию поведения помещика Шеншина…», и Елизавета Петровна начинает в судебном порядке вести многолетнюю борьбу за своё честное имя, признание законных наследственных прав дочери и за её будущее. Из документов следует, что первые годы своей жизни будущая княгиня жила с матерью в Пальчикове под присмотром своей бабки Любови Неофитовны Шеншиной, родной тётки Фета, в атмосфере тяжёлого семейного гнёта со стороны отца и неуюта в доме. В рассказе «Дядюшка и двоюродный братец» Фет в художественной форме даёт описание дома в Пальчикове, в котором прошли детские годы Софьи Шеншиной и портреты его владельцев. Фет пишет, что в парадных комнатах, кроме «старинных стульев» вдоль стен и «полинявших столов красного дерева» ничего не было. В комнате самой хозяйки царил полный беспорядок, чувствовалось отсутствие стремления к уюту и красоте. Весь дом оставлял тягостное ощущение, и «как-то не верилось, что здесь жили люди».[3] Тётушку Любовь Неофитовну и её мужа Петра Ильича Шеншина Фет хорошо знал с детства: «Её живое, бойкое, хотя покрытое морщинами лицо, осенённое широкими блондовыми оборками чепца, большие, быстрые, голубые глаза и вся фигура составляли резкую противоположность с наружностью её супруга, выражавшей невозмутимый душевный мир и желание покоя. Костюм тётушки никогда не изменялся: шёлковое платье, красная кашемировая шаль и зелёный бархатный ридикюль».[4] Судя по рассказу и архивным материалам, Капитон доставлял матери много проблем. Безумная любовь к сыну и баловство привели к тому, что из него вырос эгоист, себялюбец, бездельник и мот, жаждущий удовольствий и развлечений. Фет его не любил, хотя в детстве завидовал. Из рассказа: «Матушка ещё накануне объявила мне, что тётушка Вера Петровна и дядюшка Павел Ильич привезут кузена Аполлона, и тогда я увижу, какой это воспитанный мальчик. Зависть к Аполлону уже заочно так сильно развилась во мне, что я боялся его увидеть».[5] «Старше меня двумя годами, он был значительно ниже меня ростом…на носу огромные стальные очки. В гостиную он вошёл, заложа обе руки за спину под фалды фрака, которыми болтал с самодовольным видом, … расправляя свои хитро взбитые волосы, выделывал руками, ногами и плечами какие-то ловкие штуки, что меня бросало в краску от зависти».[6] В рассказе главный герой, приехавший навестить свою тётку, увидел дочь своего двоюродного брата. «На зов явилась девочка лет шести, довольно чисто и даже нарядно одетая. Это был живой портрет матери, какою я её видел в первый раз: те же голубые глаза, тот же цвет волос, то же круглое свежее личико и та же робость в движениях. Девочка присела, я взял ребёнка за руку, подвёл к себе и поцеловал в щёку…». Отвечая на вопросы, о себе девочка сказала по-французски: «Я бедная, несчастная! Мой дражайший папа меня не любит! Мама меня покинула. У меня лишь моя дражайшая бабушка».[7] Эта сцена вполне могла быть взята Фетом из реальной встречи с маленькой дочерью Капитона. «Дело» Капитона Петровича Шеншина постепенно стало обрастать новыми подробностями, которые Елизавета Петровна сначала не хотела раскрывать. В 1853 году в своих показаниях она сообщает. «До сего времени ходатайствовала только об устройстве судьбы дочери, но теперь, когда он с безболезненным бесстыдством пятнал меня во всех показаниях незаслуженною клеветою, простёр свою дерзость до поношения чести даже моей матери, то считаю священным долгом обнаружить всю укоризненность его поступков. Причиной желанию его расторгнуть брак была не болезнь им мне приписываемая, но прелюбодейский его образ жизни. В первые дни нашего брака я заметила его неверность. Внушённые страстной к нему любовью средства удержать его от нарушения супружеской верности: просьбы, слёзы – не имели успеха, а только раздражали его более и более, превратившись в злобу, сопровождались оскорблениями». Мысль поместить подраставшую дочь в Санкт-Петербургский Екатерининский институт, находившийся под покровительством Императрицы и тем самым уберечь Софью от влияния мужа не оставляла Елизавету Петровну. Оставался последний год, чтобы определить Софью в это престижное учебное заведение, так как после 13-ти лет девочек уже не принимали. В декабре 1854 года в прошении на имя Орловского губернатора В.И. Сафоновича она писала: «признавая вредным влияние его <мужа> на воспитание нашей дочери, в которой старается он поселить враждебные ко мне чувства, нашла необходимым принять меры к обеспечению её воспитания надлежащим надзором с большею уверенностью, как от заведения состоящим под Высочайшим покровительством…».[8]
Елизавета Петровна просила взыскать с мужа причитающиеся ей деньги для оплаты за обучение Софьи и самой представить дочь в Екатерининский институт. Это прошение было написано в связи с тем, что Капитон Петрович объявил жену умершей и тем самым освобождал себя и свою мать от необходимости оплачивать учёбу дочери в Санкт-Петербурге.
Умершая в мае 1861 году Любовь Неофитовна всё своё состояние оставила сыну Капитону. Не добившись признания дочери незаконнорождённой, он скрылся от судебного преследования за границей.
В 1862 году, получив прекрасное образование, Софья Капитоновна вместе с матерью оказалась в бедственном материальном положении в Институте благородных девиц в Оренбурге, так как опека над имениями отца прекратила выплату ежегодного ей содержания в 1000 рублей серебром.
В июле 1863 года поверенный теперь уже Софьи Капитоновны надворный советник А.В. Гуляев пишет прошение Императору Александру II, в котором излагает жалобу на опеку. «Небезизвестно, – пишет он, – Орл<овской> палате гр<ажданского> суда, что родовые имения поручика К.П. Шеншина, как состоящие в Болховском уезде, так и Воронежской и Калужской губерниях взяты в 1856 году в опекунское управление единственно для сохранения прав дочери его С.К. Шеншиной на наследственное её достояние <…>, между тем, по выходе его дочери из Екатерининского института встретилась надобность ей в средствах жизни <…>, которые и были высылаемы аккуратно до 1862 года, с этого же времени опека по неизвестной причине прекратила вовсе выдачу денег на содержание, отчего доверительница моя поставлена в самое крайнее положение, ибо живя не при отце, а при матери Е.П.Шеншиной не имеющей никакого состояния, поставлена в неизбежную необходимость оставить без удовлетворения самые неотложные потребности».[9]
Поверенный Гуляев предлагает выслать все причитающиеся Софье Капитоновне деньги по месту её жительства в город Оренбург в Институт благородных девиц. Надо полагать, что этот город был не случаен в жизни матери и дочери. В 1800 году дед Софьи Капитоновны – П.И. Яковлев являлся вице-губернатором Оренбурга.
В 1865 году запрещение с имений К.П. Шеншина: «Болховского уезда в с. Пальчиково-Чернь тож и деревни Татинки Калужской губернии Жиздренского уезда в даче Афанасовой, Воронежского уезда в сельце Трудолюбове» было снято.[10] В 1867 году наконец восторжествовала правда и 24-х летняя теперь уже княгиня Софья Капитоновна Оболенская получила право на владение отцовскими имениями, а её мать Елизавета Петровна в тот год стала начальницей Оренбургского Института благородных девиц, в котором прослужила 9 лет. Следующие четыре года (с 1876 по 1880) Елизавета Петровна Шеншина жила в Казани и являлась Начальницей Мариинской женской гимназии. Информацию о службе Елизаветы Петровны в гимназии удалось найти в «Историческом очерке» о гимназии, вышедшем при её жизни, в котором была отражена её деятельность как руководителя. Автор очерка писал: «В 1880 году 8 Августа оставила свою должность начальница гимназии Е. П. Шеншина, сопровождаемая доброю памятью в заведении. Неутомимость, заботливость, точность в исполнении своих обязанностей <…> были отличительными её качествами. Особенной точности в исполнении своих обязанностей она требовала от учениц старших классов, выходя из той справедливой мысли, что чем старше ученица, тем она должна быть строже сама к себе, тем лучшим примером должна она служить для младшего возраста. Может быть, не всем родителям нравятся такие требования начальницы гимназии, но недовольство их, если оно и существовало, конечно, не могло бы служить во вред доброй аттестации почтенной начальницы. Это недовольство есть почти неизбежный спутник деятельности тех лиц, которые строго и добросовестно относятся к исполнению своих обязанностей; оно является обыкновенно следствием не слишком проницательного взгляда, который строгие законные требования не прочь назвать притеснениями. Вся требовательность её вытекала лишь из крайней впечатлительности и живости её характера. А помимо всего этого, полная тяжелых и многосторонних хлопот должность начальницы такого многолюдного заведения тяготила г-жу Шеншину при её совсем немолодых уже летах».[11]
В начале апреля 1885 года матери Софьи Капитоновны не стало. Отпевали её в Орле в церкви Введенского женского монастыря. В «Слове», которое произнёс священник А.Вознесенский, отмечалась её тяжёлая жизнь, твёрдость духа, преданность Богу, любовь к своему делу и безграничная любовь к дочери.
«Мы знаем, – сказал о. Вознесенский, обращаясь к Софье Капитоновне, – насколько велика и невознаградима понесённая тобою утрата; знаем, что лишилась не только родной, любящей и любимой матери, но самого искреннего, неизменного и единственного друга. которому со дней юности своей привыкла доверять все свои радости и печали, все свои скорби и страдания. Знаем, что жизнь у вас обеих составляла нераздельное одно, обусловленное взаимною любовью».[12]
Священник также отметил, что только «затруднительные обстоятельства, любимой дочери и немощи телесные вынудили её мать прекратить плодотворную педагогическую деятельность».
На момент смерти матери Софье Капитоновне было 42 года. Что происходило после замужества в личной жизни княгини Оболенской неизвестно. Слова отца А. Вознесенского «затруднительные обстоятельства любимой дочери» и о матери «неизменном и единственном друге» наводят на мысль, что далеко не всё складывалось благополучно в семейной жизни княгини. О её муже князе Оболенском известно только то, что к 1887 году Софья Капитоновна была вдовой. В своей деятельности она шла по стопам матери, став начальницей Института благородных девиц в Орле. С 1888 по 1895 год княгиня Оболенская упоминается как начальница Института в «Адрес-Календаре», в котором сказано, что «квартировала» она в здании Института. Губернатор А.Н. Трубников тепло вспоминал о встречах с княгиней.
«Не могу не вспомнить начальницу Института – княгиню С.К. Оболенскую (рожд. Шеншину), – писал он. – Она была очень хорошей начальницей и, как местная уроженка, очень любила свой Институт. И когда я был в Институте в начале моего приезда в Орёл, княгиня, у которой я пил чай, познакомила меня с институтским батюшкой (отцом А.А. Богдановым)».[13] После ухода из института княгиня стала заниматься благотворительностью, вошла в общину сестёр милосердия Красного Креста, которая была открыта 22 июля 1895 года. Как и мать, она была человеком верующим. К глубокой вере её могла привести тяжёлая судьба матери и страшная судьба отца, который принёс им много страданий и горя. Финал его жизни был трагичен. 20 февраля 1890 года И.П. Новосильцев, прочитав рассказ Фета «Дядюшка и двоюродный братец» писал поэту: «И окончил Апиш в монастыре на афонской горе самоубийством, бросившись в море с отвесной скалы в самый день своего причастия! Не знаю, читала ли эту повесть или этот рассказ Княгиня Оболенская, дочь Апиша: должно быть, жутко дочери помышлять о таком отце». С. К. Оболенская доводилась двоюродной сестрой И.П. Новосильцеву. шталмейстеру Императорского Двора, близкому другу Фета последних лет его жизни.
В1890-е годы она являлась членом Православно- Петропавловского Братства, которое было учреждено 2 марта 1887 года при орловском кафедральном Петропавловском соборе, задачей которого являлось христианское просвещение народа через издание православной литературы, открытие общественных библиотек и церковно-приходских школ. .
Введенский женский монастырь, на кладбище которого нашла покой её мать, был, несомненно, близок Софье Капитоновне. В сентябре 1894 года она присутствовала на храмовом празднике в монастыре. Губернатор Трубников вспоминал: «Я первый раз был в монастыре на празднике и мне чрезвычайно понравилось это торжество… Во время завтрака я сидел по правую руку архиерея, а матушка (игуменья Антония) по его левую руку, рядом со мной поместилась начальница института С.К. Оболенская, тоже одна из моих знакомых дам, у которой я был в первый мой приезд в Орёл. Завтрак прошёл очень приятно».[14]
В 1902 году Софья Капитоновна принимала участие в освящении нового здания монастырской Свято-Ольгинской школы. На торжестве присутствовали: директор прогимназии М.И. Пенкин с супругой, вдова генерал-лейтенанта Е.В. Духонина, жена генерал-майора М.Н. Давыдова, дворянин С.А. Нилус, принимавший деятельное участие в постройке школы.[15] Освящал церковную школу Павел Васильевич Святицкий. Священник Святицкий был тесно связан с Введенским женским монастырём. С 1898 по 1922 годы он служил сначала диаконом, потом священником при церкви этого монастыря. С 1919 года был настоятелем Христорождественской церкви при монастыре. Благодаря отцу Святицкому, а потом его семье до наших дней дошла поздравительная открытка, адресованная княгине Оболенской. Не вызывает сомнения, что он её хорошо знал. Адрес на открытке даёт ответ на вопрос, где же могла жить Софья Капитоновна после того как оставила Институт, а почтовый штемпель – год получения. Открытка была отправлена по адресу: Орёл, Монастырская гостиница, а время получения на штемпеле – 17 сентября 1916 года, что опровергает дату смерти Софьи Капитоновны в 1910 году.
В 1973 году директор музея Л.Н. Афонин получил письмо от В.Б. Сосинского, в котором он писал: «Н.Н. Оболенский (Париж) и Ваш покорный слуга (Москва) просят навести справку почти столетней давности. В Орле жила и умерла в 1910. … княгиня Софья Капитоновна Оболенская (ур. Шеншина), вдова… Так вот, какого Оболенского она вдова: имя, отчество, чин, деят. И не родственница она Фету».[16]
Открытка позволяет предположить, что княгиня Оболенская вполне могла дожить и пережить революцию. В 1916 году ей было72 года.
К сожалению, вопросы по-прежнему остаются. Так, не нашлось документов о жизни и деятельности Софьи Капитоновны в нашем городе, в котором она занимала столь видное положение, не найдены воспоминания её учениц, не пишет о ней в «Воспоминаниях о семье Галаховых» С.Аф. Тиньков. Ведь Ольга Васильевна Галахова доводилась троюродной сестрой княгине. Почему нигде, кроме рассказа, Фет не упоминает княгиню Оболенскую. И, наконец, кем был муж Софьи Капитоновны князь Оболенский? На все эти вопросы ещё предстоит найти ответы. В заключении следует сказать, что семейная история Софьи Капитоновны вполне современна. В нашей жизни не редко можно наблюдать жестокое обращение мужа с женой, непризнание собственного ребёнка, отрыв ребёнка от матери и нередко происходит это из-за наследства и наследственных прав.
В заключение приношу благодарность историку и хранителю музея школы № 11 Сергею Сергеевичу Можину и Татьяне Юрьевне Дехтерёвой, внучке Павла Васильевича Святицкого за ценный подарок музею.
[1] ГАОО. Ф 4, ст. 4 № 3378
[2] ГАОО. Ф 4, ст. 4 № 3378
[3] Фет А. Дядюшка и двоюродный братец // Фет А. Соч. м.: худ. лит., 1982. С. 40.
[4] Там же. С.28-29.
[5] Там же. С.27.
[6] Там же. С.29.
[7] Там же. С.82.
[8] ГАОО. Ф. 580. Ст. 4. № 3378. С. 93.
[9] ГАОО. Ф. 70, оп. 1, д. № 6.
[10] ГАОО. Ф. 4. № 3354. С. 102-104.
[11] Исторический очерк Казанской Мариинской Женской Гимназии за двадцать пять лет ее существования (1859-1884). [Электронный ресурс: personalhistory.ru]
[12] Орловские епархиальные ведомосчти. № 38, 22 сент. 1902 г. С. 15-49
[13] Трубников А.Н. Воспоминания. Изд. А.В. Воробьёв, 2004. С. 72-73.
[14] Там же.
[15] Орловские епархиальные ведомости. № 38. 22 сент. 1902. С. 15-49.
[16] Письмо В. Сосинского Л.Н. Афонину. 30 июня 1973 г. (ОГЛМТ. РДФ, ф. 49, инв. № 15683/4 оф.).