Т.М. Кривина-– кандидат филологических наук, доцент ОГУ им. И.С. Тургенева, член Тургеневского общества в Орле.

 

// Тургеневский ежегодник  2020 года/ Сост. И ред. – Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «Орлик», 2020. – 420 с.

Идея организовать в музее творческие семинары с этой тематикой зародилась не случайно. Ни один другой русский писатель не был так органично связан с европейской литературой, как Иван Сергеевич Тургенев, и связь эта была многогранной. Людмила Анатольевна Балыкова и Тереза Михайловна Кривина решили вспомнить некоторые из наиболее ярких творческих откликов великого русского писателя на искания западных мастеров. Получилось несколько встреч, во время которых шел разговор о том, что именно привлекало русского писателя в творчестве знаменитых европейских авторов.

Основой пяти семинаров становились свободные диалоги двух филологов (тургеневеда и зарубежника), в которых затрагивались различные аспекты мировоззрения и творчества нашего великого земляка в контексте наиболее ярких явлений зарубежной литературы. В центре внимания собеседников оказывались статьи, речи, рецензии, письма Тургенева, его художественные произведения и переводы – богатейший материал, который свидетельствовал о том, что русский писатель, глубоко постигая мир европейской классики, творчески интерпретировал его в своем особенном ключе. Формат шестой встречи был несколько иным. Ее основой стал доклад молодого исследователя Руслана Игнашкина.

Каждое заседание неизменно включало в себя участие в разговоре заинтересованных слушателей: их вопросы и высказывания.

 

Фауст и Дои Кихот

 

В первом диалоге – «Тургенев и Гете» – Л. Балыкова и Т. Кривина обратились к двум тургеневским текстам: к статье 1844 года «ФАУСТ, трагедия, соч. Гёте. Перевод первой и изложение второй части. М. Вронченко» и к тургеневской повести «Фауст». Прежде всего собеседники очертили тот круг многообразных проблем, которые затронул Тургенев в своей статье в процессе анализа содержания грандиозного творения великого немецкого поэта – проблем исторических, философских, литературных, лингвистических, психологических. Однако основное внимание было уделено взаимоотношениям главных героев произведений Гёте и Тургенева, теме любви. При этом акцент был сделан на том, что к гетевскому Фаусту русский писатель отнесся негативно, воспринимая его как абсолютного эгоиста. Особое место в разговоре занял образ героини тургеневской повести Веры Николаевны, испытавшей на себе глубокое воздействие книги Гете и, по сути, повторившей трагическую судьбу гётевской Маргариты.

Второй диалог – «Тургенев и Сервантес» – был в основном организован вокруг известной статьи Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот», опубликованной в конце 1859-го года. Как известно, сравнивая двух архетипных литературных персонажей, Гамлета и Дон Кихота, писатель отдает предпочтение второму, видя в нем самоотверженного энтузиаста-

идеалиста. Участники беседы, с одной стороны, остановились на причинах такого предпочтения, с другой, вспомнили каким образом донкихотское начало получило отражение в некоторых героях тургеневских романов и повестей.

 

Знаменитые французы

 

На очередном музейном семинаре была рассмотрена тема «Тургенев и Вольтер». Л. Балыкова и Т. Кривина, начав с размышлений о роли Вольтера и вольтерьянства в русской культуре, затронули вопрос о том, какое место занимал Вольтер в круге чтения Тургеневых. Диалог был организован вокруг постулата, что влияние Вольтера на Тургенева наиболее очевидно проявилось в мировоззрении русского писателя: в частности в рождении скептицизма в его душе. Особое внимание собеседники обратили на то, что Тургеневу была близка и понятна нелюбовь Вольтера к фанатизму и догматизму любого рода, и этом плане наиболее показательным для Ивана Сергеевича стал вольтеровский «Кандид». Участники семинара пришли к выводу, что концепция повести Вольтера была близка Тургеневу не только в критическом, но и в позитивном аспекте и образ сада как символа созидательного труда получил дальнейшее развитие в творчестве русского писателя.

Диалог «Тургенев и Флобер» имел исключительное значение по той причине, что Флобер был современником Тургенева, с которым у русского писателя сложились духовно близкие отношения, длившиеся 17 лет. Участники диалога обозначили основные аспекты творческого общения двух писателей, включавшего как обширную переписку, так и «живые» контакты. Опираясь в основном на эпистолярное наследие, они напомнили слушателям о том, что Тургенев и Флобер постоянно интересовались творчеством друг друга, обменивались литературными впечатлениями, в большинстве своих позиций обнаруживая духовное родство. Они совпадали в скептическом восприятии многих общественных тенденций, в эстетических установках – в частности, в стремлении оставаться в своем писательстве объективными повествователями, свободными от морализаторства, – а также в понимании психологии личности. Все это нашло отражение в их художественной практике, несмотря на явные отличия в творческих методах. Собеседники обратились к художественной прозе Флобера и, в первую очередь, к роману «Мадам Бовари», который Тургенев считал лучшим произведением современной ему французской литературы. Дополнением к обсуждению проблематики этого произведения стал показ фрагмента из американского фильма 1949 года.

 

Два поэта    

 

Открывая диалог «Тургенев и Байрон», Л. Балыкова и Т. Кривина подчеркнули, что Байрон поистине стал «властителем дум» в России. Конечно, был затронут вопрос о том, какое место занимал Байрон в круге чтения И.С. Тургенева. Собеседники, говоря о наследии Байрона, прежде всего остановились на двух произведениях, которые были наиболее явно восприняты И.С. Тургеневым: это стихотворение «Тьма» («Darkness»), переведенное нашим соотечественником на русский язык, и драматическая поэма «Манфред», под влиянием которой была написана драма «Стено». В обоих случаях слушателям был предложен сопоставительный анализ текстов. Говоря в целом о творческих исканиях двух авторов, участники разговора пришли к выводу, что в произведениях Тургенева обнаруживается влияние Байрона – как в проблематике, на которой сказался обоюдный интерес к идеям свободы, к поискам социальной справедливости, – так и в типе героя. Но, с другой стороны, в тургеневской прозе явны моменты иронического отношения писателя к понятию «байронизм». Впрочем, было также отмечено, что и сам Байрон на последнем этапе своего творчества пришел к пародированию романтической поэтики.

Встреча «Тургенев и Данте» была организована вокруг доклада Руслана Игнашкина, посвященного главному творению великого итальянского поэта – «Божественной комедии». Молодой исследователь говорил о судьбе Данте Алигьери и его взглядах, о любви поэта к Беатриче, об истории создания поэмы, о ее структуре, поэтике и проблематике. Много внимания докладчик уделил религиозно-философской концепции произведения. Он представил слушателям наиболее яркие эпизоды девяти кругов Ада из первой части произведения Данте, сопровождая свой подробный рассказ иллюстрациями Боттичелли, Блейка, Доре. Обратился Р. Игнашкин и ко второй и к третьей частям поэмы, но регламент семинара не позволил ему проанализировать их столь же скрупулезно.

Привычный формат «диалога с классикой» был возвращен заседанию благодаря сообщениям Т. Кривиной и Л. Балыковой, откликнувшихся на выступление Руслана размышлениями о месте личности Данте и его «Божественной комедии» в русской литературе и в творческом наследии И.С. Тургенева.