Т.А. Тимашева — научный сотрудник БУКОО «Орловский музей изобразительных искусств».

Тургеневские мотивы в творчестве заслуженного

работника культуры РФ Ж.А. Травинской

Опубликовано в  Тургеневском ежегоднике  2019 года/ Сост. И ред. – Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «Орлик», 2019.- 382 с.

 

Родовое имение Ивана Сергеевича Тургенева Спасское-Лутовиново и другие места Орловского края, связанные с именем великого писателя, стали источником творческого вдохновения для многих местных живописцев, скульпторов, мастеров станковой, книжной графики и декоративного искусства разных поколений. Свой вклад в создание орловской тургенианы внесла и заслуженный работник культуры РФ Жанна Анатольевна Травинская.

Жанна Анатольевна родилась в 1936 г. на Украине, в Донбассе, в Дебальцево. В 1963 г., по окончании отделения «Художественная керамика» Абрамцевского художественно-промышленного училища, её вместе с мужем и однокурсником Дмитрием Андреевичем Кимом (1931-1984), пригласили в Орел. Здесь, на комбинате бытового обслуживания населения создавался цех художественной керамики, и требовались специалисты по созданию образцов для серийного производства недорогой, в основном сувенирной продукции. На орловской земле (родине её предков – дворян из Новосиля и Покровского) Жанна Анатольевна сначала присматривалась к особенностям традиционной местной керамики. Затем, творчески преобразуя формы народной посуды и используя приемы её колористического и пластического декорирования, супруги создавали модели для тиража. В те годы продукция комбината (на его базе в 1969 г. основана фабрика керамических изделий) пользовалась спросом и в орловском универмаге, и даже в московском ГУМе.

В 1964 г. Жанна Анатольевна стала кандидатом в члены Союза художников РСФСР (принята в Союз в 1975 г.), а в 1965 г. – председателем созданной при его Орловском отделении секции декоративно-прикладного искусства. Она активно участвует в выставках и избирает самостоятельный творческий путь, счастливо совпавший со временем расцвета авторской декоративной керамики. Теперь ценились рукотворность, неповторимость, и даже не обладавшие утилитарными функциями декоративные произведения начали оттеснять стандартизированную массовую продукцию. Но в провинции всё происходило медленнее и намного сложнее.

В 1970-80-е гг. Травинская много работала над оформлением интерьеров детских садов, училищ, дворцов культуры. Её настенные панно, напольные вазы, вазы-фонтаны, пластические формы из керамики (многие из которых можно именовать арт-объектами) предназначались для зелёных зон и зимних садов. Она показывала новые возможности функционально-декоративного применения керамики в синтезе с архитектурой в местах общественного пребывания человека для создания воспитывающей вкус, пробуждающей интерес к искусству эстетически облагороженной пространственной среды. Не всё задуманное удалось осуществить, немало из реализованного утрачено из- за ремонтов, перестроек, непонимания ценности произведений искусства.

С 1970-х гг. в её керамике появляются всё новые мотивы разных видов народного искусства Орловского края, творчески интерпретированные и отражающие восхищение автора гармонией аутентичных костюмов, вышивок, танцев. Возникают интересные городские сюжеты. В 1970-е гг. она обращается к литературному наследию орловских классиков, из которых ещё со школьных лет наиболее духовно близок ей Иван Сергеевич Тургенев. В 1968 г. в Орле отмечалось 150-летие со дня его рождения. С экспонировавшейся в Картинной галерее областной юбилейной выставки, в которой она и её супруг Д.А. Ким принимали участие, была приобретена её композиция из семи фигур «Все Хорьки» (ОГЛМТ) по рассказу «Хорь и Калиныч» из цикла «Записки охотника». Это было первое её произведение, пополнившее музейные фонды. «… Хорь долго мне не давался. Но однажды меня озарило! Я сделала композицию по типу матрёшек. Большая керамическая матрёшка – сам Хорь-отец, а поменьше его дети», – вспоминала Жанна Анатольевна.[1] Образы забавных терракотовых мужичков «мал мала меньше» выражают заложенную в матрёшке идею большой крепкой семьи и ассоциируются с бодрой, устойчивой «ванькой-встанькой» и пузатой глиняной кубышкой. Старший Хорь как в описании Тургенева: лысый, плотный, с маленькими глазками, курносый, бородатый, добродушный. Рослые и поменьше сыновья – крепыши с одинаковыми прическами: похожие, но каждый со своим нравом и выражением лица. Все в косоворотках с простеньким цветочным рисунком из мелких точек коричневой и белой поливы; вышивка по вороту и разрезу на груди обозначена процарапанными по влажной глине контррельефными линиями. Налепами выполнены пряди волос, носы-пуговки, и у некоторых – веки, брови, рот. Так, на условном языке декоративного искусства, в оригинальных керамических формах, она смогла выразить глубинную сущность этих тургеневских героев.

Большой творческой удачей стало скульптурно-живописное декоративное блюдо из шамота «Калиныч» (1972 г., ОГЛМТ). «Этот герой мне близок по восприятию окружающего мира, тонкостью лирической души. Изображён он сидящим на лесной поляне, с умилением воспринимающим красоту летнего дня. Над ним порхают бабочки, поют птицы, а он, впитав в себя летний день, выльет душу свою любимой балалайкой, которая лежит в  траве»,[2] – вспоминала Травинская (Ведь и она, в детстве открывшая для себя удивительный мир природы, испытывает истинное счастье и наслаждение, оставаясь с ней наедине, набираясь сил, получая вдохновение). Удивительно хороша поза Калиныча, мечтательный взгляд его голубых глаз. Он слился с окружающим его привольем, являясь такой же органичной частью мироздания, как трава, цветы, бабочка и деревья. Это единство подчеркнуто и колористически. Цвет его лаптей перекликается с золотистыми шарами одуванчиков и крылышками бабочки; сиреневая рубаха – с лепными маками внизу по борту, а ультрамарин вышивки и ткани, из которой скроены штаны, – с тычинками этих маков, мелкими цветами на лугу и брюшком всё той же бабочки. Круглая форма глубокого блюда словно вместила в себя всю вселенную. Сочетание более высоких объёмов в фигуре Калиныча, рельефов в изображении цветов, бабочки и музыкального инструмента с плоскостной пейзажной росписью, включающей намеченную вдали деревеньку, создает эффект пространства. А направление полёта бабочки, изгиб ствола высокого дерева слева и другие детали, заставляют наши глаза совершать вращательные движения по этой маленькой модели земного шара.

В 1976 г. в восстановленном усадебном доме Тургенева в Спасском- Лутовинове, открылась музейная экспозиция. По замыслу дизайнера Мирослава Ефимовича Долгоноса (1938-2008), пространство ведущей в залы музея дугообразной входной галереи-крыла, где находился портретный бюст писателя, следовало оживить зелёными растениями и керамикой. В 1977 г. для этого интерьера Жанна Анатольевна выполнила три вазы «Вечные цветы Тургеневу» к бюсту писателя и композицию из восемнадцати ваз «Маковое поле». Идея последней возникла неожиданно: подъезжая к Спасскому, из окна автомобиля, она увидела мелькавшее за зеленью деревьев ярко-красное пятно; этим чудом было поле маков. «Мне хотелось создать памятник великому писателю, вазы, созвучные его поэтической прозе… «Маковое поле» … представляло разновеликие терракотовые стебли-вазы, на концах которых были цветущие маковые головки, покрытые ярко-красной поливой. Внутрь головки-чаши наливалась вода, в которой отражались лепестки. Создавалось впечатление волнующихся на ветру растений. А “Вечные цветы” – бассейны-квадраты, политые внутри яркими цветными поливами. Со дна каждого бассейна на высокой тычинке расцветал керамический неувядающий цветок».[3]

 Когда после некоторого отсутствия, связанного с переездом в Барнаул, она в 1982 г. вернулась в Орёл, этих напольных ваз в галерее уже не было.

Первые поездки в Спасское-Лутовиново накопили в её душе «большой творческий материал». Спасскими пейзажами навеян мотив декоративного пласта из шамота «Одинокий гармонист. Кобылий верх» (1978 г., ОГЛМТ).

Летним вечером, возвращаясь пешком из Спасского по дороге, ведущей к полустанку Бастыево, она услышала, как кто-то вдали наигрывал красивую мелодию, полную нежности и грусти, говорившую о любви и разлуке. И возник образ молодого гармониста, сидящего на пригорке. В отличие от блюда «Калиныч», его фигурка объёмная, почти как в круглой скульптуре, но маленькая и смещённая в сторону от центра, отчего кажется столь одинокой на фоне выполненных в легком рельефе зеленого луга и рощи с купами высоких деревьев на дальнем плане. У противоположного края луга – три большие стилизованные ромашки, а за спиной гармониста, – более крупная цветочная розетка с зыбко проступающим девичьим ликом. Необычайно красив пейзаж с дивными переливами зеленовато-малахитовых и сине-голубовато-сиреневых глубоких тонов глазури. Фигурка гармониста акцентирована каштановым оттенком его волос, желтовато-бирюзовым цветом рубашки и брюк, розоватым – мехов баяна. Свободные, асимметрично-уравновешенные, плавно-текучие очертания пласта, его выпукло-сглаженная поверхность, смягчённая пластика человеческой фигурки и легкая эскизность росписи – черты скульптурно-­живописного почерка Травинской. Ей близок возникший в 1970-е гг. способ «биопластического» уподобления форм и декора предметов естественно­органическим объектам, словно образованным самой природой, эмоциональное воздействие которых основано на их ассоциативной образности.

В 1982 г. она с большим увлечением вновь погружается в тему Спасского и за одно десятилетие создает множество разнообразных по форме и размерам декоративных ваз, блюд, пластов и тарелок с живописными пейзажными мотивами, нередко объединенных в серии. Одной из первых в этом ряду стала простая по форме, монументальная ваза из шамота с широким, цилиндрически-чашеобразным туловом и невысокой ножкой «В окрестностях Спасского» (Местонахождение неизвестно). По всей её поверхности, следуя перетеканию объемов, в чуть сдержанной цветовой гамме, написан летний пейзаж. Оригинальное пространственное построение композиции вызывает желание рассматривать в разных ракурсах выполненные плавными широкими мазками пригорки, темноствольные деревья, белые берёзки, золотистое марево неба с голубыми облаками, обходя вокруг вазы, наклоняясь, заглядывая вовнутрь, словно наяву «входя» в пейзаж.

Вскоре, работая над триптихом скульптурно-живописных пластов из шамота «Моя жизнь»: «Детство. Бомбежка», «Отрочество. Продажа воды у поездов», «Юность. Бумажные цветы», она меняет изначальную композицию и превращает её в полиптих, дополнив пластом «Зрелость. Творчество» (1984 г., ОМИИ). На нём – уголок её мастерской с мольбертом и муфельной печью, где обжигаются небольшие вазочки и чернышинские игрушки (их лепке она училась у потомственной мастерицы). На мольберте, как живописная картина, по краю которой торжественно ниспадает объёмная драпировка, установлен квадратный керамический пласт с изображением летнего пейзажа со знаменитым тургеневским дубом за невысоким ограждением: с мощным стволом и фрагментарной зелёной кроной на фоне парка. Своеобразный знак того, что Спасское и тургеневская тема – в центре её творческих устремлений.

На большом блюде из шамота «Дуб Тургенева» (1988 г., ОГЛМТ) дерево изображено в осеннюю пору. Пожухла и частью опала, широко устлав землю, листва под его могучей кроной с выразительным рисунком темных ветвей; ещё хранит лёгкое золотистое убранство молодая тонкоствольная поросль поодаль; синеют в просветах небеса и дали. Величественный дуб уподоблен древу жизни и доминирует в композиции, мастерски вписанной в круг.

Так же легко «легли» на несколько меньшего размера круглую форму шамотовых блюд подобного активно-вогнутого типа, более перспективные, декоративно-обобщенные, эпические по настроению, осенние пейзажи «Роща в окрестностях Спасского» и «Березовая роща» (1988 г., ОГЛМТ) из серии «Окрестности Спасского-Лутовинова», появившиеся под воздействием живописных полотен Андрея Ильича Курнакова,[4] работавшего в этих местах. Они решены в интенсивной, чуть холодноватой колористической гамме, с преобладанием синевато-фиолетовых, желтовато-коричневатых тонов. Слегка «круглятся» в них очертания полей, поворота и развилки дорог, крон деревьев, облаков, и длинные изогнутые мазки, которыми написаны небо и земля.

В серии пластов-квадратов из шамота «Спасское-Лутовиново» (1988 г., ОГЛМТ) она впервые «оторвалась» от круга. Наиболее интересным представляется пласт «Беседка Рудина» с уголком парка, где кольцом лип отмечено место, на котором за два летних месяца Тургенев написал знаменитый роман. Особенно хорошо здесь передано ощущение прозрачного воздуха с игрой света и теней меж высоких стволов и зеленеющих крон.

В 1988 г. Травинская обратилась к памятному ей с детства удивительными картинами природы очерку «Бежин луг» из цикла рассказов «Записки охотника» и из шамота создала пласт «Бежин луг. Ночное» (ОГЛМТ) и одноимённое большое декоративное шамотное блюдо (ОМИИ). Это лаконично решённые анималистические композиции. На вогнутой, фактурно проработанной поверхности блюда – крупное рельефное профильное, выделенное белым ангобом, изображение головы лошади с чутко расширенными ноздрями, приоткрытой пастью и разделанной тонкими врезными линиями развевающейся гривой. Словно в отсветах пламени костра, она как у Тургенева: внезапно выставилась из тьмы и внимательно смотрит. Окружающий её сумрак – коричневатый цвет обожжённого красного шамота.

Более насыщенная тёмно-коричневая шероховатая плоскость пласта — стала ночным небом и землёй. Тонкими слоями белого ангоба, с проработкой врезными линиями, выполнены профильные изображения двух пасущихся лошадей. Ощущение пространства даёт контраст масштаба их фигур и объёмность выходящего за пределы поля пласта рельефного стилизованного кустарника на ближнем плане. Оживляющая пейзаж оранжевая рельефная луна висит неправдоподобно низко, но композиционно оправданно. Ближняя лошадь с невероятно вытянуто-изогнутой шеей и хвостом до земли, словно опасаясь примять траву, ступает осторожно и улыбается, протягивая к ней мягкие губы. Условность таких деталей придаёт изображению неповторимую выразительность, позволяя проникнуться состоянием тишины и поэтичности прекрасной июльской ночи. В колористическом строе пласта и блюда преобладает коричневато-бежевая, приближенная к монохромии и натуральным оттенкам обожженной глины тональная гамма.

Теплый цвет светлого неглазурованного матового глиняного черепка играет важную образную роль и в монументальной пространственной образно­ассоциативной композиции из шамота «Осень в Спасском» (1990 г., ГМЗТСЛ) из крупных, округло-фигурных, и меньших цилиндрических и квадратных форм с разбросанными среди них керамическими яблоками в натуральный размер. Самые приметные формы схожи со спелыми осенними плодами и уютной, вместительной крестьянской гончарной посудой, какой прежде могли пользоваться обитатели окружающих деревень. Малый цилиндрический сосуд — память о том, что сельские бабушки продавали приезжим яблоки полными вёдрами. Объёмами и желтоватым тоном композиция схожа со Спасо- Преображенской церковью с её сторожкой (Престольный праздник храма, Яблочный Спас, связанный с урожаем яблок и знаменующий переход к осени, не забывали здесь и в годы атеизма). Яблоки глазурованы, некоторые коричневатые, словно «пареные», истёкшие сиропом. Тёмной глазурью подчеркнута и внутренность двух форм-горшков, в каких яблоки могли запекать в печи. Композиция основана на впечатлениях от многих поездок в Спасское-Лутовиново. Кроме яблок, в ней нет ничего конкретного; она и современна, и может ассоциироваться и с тургеневскими временами.

Уверенной рукой, «на одном дыхании», в 1990 г. Жанна Анатольевна расписала стилизованно-обобщёнными пейзажными композициями ряд небольших декоративных глиняных тарелок с белым фаянсовым покрытием, объединённых в серию «Окрестности Спасского». Окружающие тургеневскую усадьбу места – это просторное поле с зелёными деревьями и весело скачущим красно-коричневым конём с золотистой гривой, задумчиво-тихий предосенний Кобылий верх, напоённая дождевой влагой многоцветная растительность Попова верха, сгрудившиеся на пригорке молодые березки. Большая часть этой, очень живописной серии, разрознена; лишь «Попов верх. После дождя» и «Березовая роща» входят в собрание Орловского музея изобразительных искусств. Несколько направлений дугообразных или овальных темпераментно­-размашистых фактурных мазков, в которых смешалось множество сочных тонов, усиленных сияющим покровом глазури, – и родился выразительный стилизованный пейзажный мотив. В изображении берёз использован оригинальный приём, оживляющий фактуру поверхности: ярко-белые стволы и ветви – цвет самого фаянса, до слоя которого процарапана краска.

К этой серии относится и более крупное, почти плоское, шамотное с фаянсом, декоративное блюдо «Дорога на Спасское» (1990 г., ОМИИ). Здесь в реалистической цветовой гамме, сплавленными мазками, с тонкими растяжками тонов и плавными переходами планов, исполнен пейзаж с динамичным мотивом шоссейной дороги и берёзками с «фаянсовыми» стволами и желтовато-бурыми овальными кронами по её сторонам. Узкой белой полоской дорога стремительно уносится по диагонали вдаль, меж широких спокойных просторов полей с хвойными и лиственными массивами дальних лесов на горизонте. Высокое безоблачное небо занимает едва ли не половину высоты очень гармонично выстроенной композиции. Мягкой живописи и спокойному колориту отвечает матовая фактура поверхности блюда, которое можно отнести к числу лучших произведений Травинской.

Жанне Анатольевне присуще стремление к ансамблевым композициям. Торжественным гимном Тургеневу и Спасскому стал триптих больших декоративных ваз из шамота «Спасское-Лутовиново» (1990 г., ГМЗТСЛ) с классически ясным, строгим силуэтом и пейзажными изображениями на тулове по слою фаянса. Скруглённое по плечикам и внизу цилиндрическое тулово, горло и ножка с раструбом у каждой вазы разные по высоте, ширине, диаметру. У вазы с усадебным домом самое широкое, приземистое тулово, выше горло и мощнее ножка; у вазы с тургеневским дубом наиболее вытянутое тулово; у вазы с флигелем изгнанника горло короче всех. Прелесть композиции — в игре объёмов, усиливающих восприятие графичных, коричневато-бордовых осенних пейзажей, оттенённых голубовато-бирюзовыми тонами по горлу и ножке.

Спасские серии разные по настроению, манере письма. В центре триптиха шамотных пластов-квадратов 1990 г. (ОМИИ) — фрагментарно изображен дуб Тургенева: по его стволу и кроне будто пульсирует огромная жизненная энергия и он подпирают небосвод бесчисленными ветвями. Боковые части написаны по фаянсовой основе, придающей живописи прозрачность и мягкость. Это поэтичные пейзажи с увлекающим вдаль изгибом липовой аллеи, и укромным флигелем изгнанника в печальную пору поздней осени.

Но вскоре этот яркий плодотворный период её творчества был прерван распадом великой страны, неурядицами перестроечных лет с всепроникающей коммерциализацией, отсутствием прежней государственной поддержки и другими переменами, болезненно отразившимися на судьбах многих людей искусства. Исчезла возможность работать в творческой группе в Москве на Экспериментальном творческо-производственном комбинате, где с 1972 г. создавались её основные работы. Ведь для воплощения идей керамисту необходима особая техническая база, а там был и налаженный процесс керамического производства, и творческое контакты, возможность узнать новое, увидеть работы коллег, услышать профессиональный совет (отметим самоотверженность Травинской, на поезде привозившей в Орёл свои хрупкие, но тяжелые и для сильного мужчины, керамические произведения).

Обжигать крупную керамику в Орле было негде, и она обратилась к созданию малых сувенирных предметов: мелкой пластики, вазочек, тарелочек, плакеток, бижутерии, керамических и деревянных пасхальных яиц. В декор отдельных предметов иногда включались выполненные в разных вариантах рельефные и живописные изображения колокольни спасского храма, тургеневского дуба и т.п. В последнее время она создает графические листы, используя смешанную авторскую технику: пастель, акварель и цветные карандаши. Побывав после долгого перерыва осенью в Спасском и сделав ряд натурных зарисовок, работает над любимой тургеневской темой в графике.[5]

На листах этой серии преимущественно задумчивые, нередко с ноткой легкой грусти, пейзажи различных уголков Спасского парка с поредевшей облетающей листвой, полыхающей прощальными золотисто-желтыми и медно- красными красками на фоне темных стволов деревьев и светлого неба («Усадебный дом», «Мостик в парке», 2013 г.). Укромный пруд Савиной запечатлен в час надвигающихся сумерек: угасают все краски на противоположном берегу, но ещё озарена светом листва кустарника вблизи, и за его ветвями мерцает пепельно-сизыми отсветами и голубоватыми бликами водная гладь («Пруд Савиной», 2014 г.). В листе «Шиповник цветет» (2014 г.) со знакомым лиловым домом с белой резной террасой, виднеющимся меж пышного кустарника, цветы которого словно наяву источают нежное благоухание, она стремилась передать атмосферу простой, неспешной жизни среди природы в старинной загородной дворянской усадьбе.

Большинство листов отличаются бархатистой фактурой, интенсивным цветом и нередко множеством мелких, неожиданных по тону линий и пятен, как у импрессионистов, оптически смешивающихся в глазу, обогащающих колорит и усиливающих эмоциональное звучание пейзажа.

Посаженный Тургеневым дуб за эти годы изменился, уменьшил густоту и размах кроны, утратил нижние ветви; его ствол приобрел строгие лаконичные очертания. На листах вертикального формата он подобен монументу из камня или бронзы, но монументу живому, своею подлинностью ощутимее всего соединяющему нас с Тургеневым. Изображая его, Жанна Анатольевна варьирует цветовую гамму, отражая разные мысли и чувства: от величавого эпического спокойствия до пронзительной боли и драматизма («Тургеневский дуб осенью». 2013 г.; «Дуб Тургенева». 2018 г.).

Исчезнувшая «Тургеневская деревня Поповка» (2017 г.) написана по старым зарисовкам. Под снежным покровом она напоминала сказочную Берендеевку. Яркий морозный день, обласканные солнцем домики, голубовато-розово-лиловые перламутровые переливы цветов на снегу, в небе, на заиндевелых деревьях. Прекрасный образ русской зимы и русской деревни!

В ночном пейзаже «Рождество в Спасском» (2014 г.) Вифлеемская звезда осветила окутанные белым инеем деревья парка, вызолотила стены храма, бликами легла на наметённые как волны, глубокие, с сине-фиолетовыми тенями, сугробы перед воротами усадьбы. Всё замерло в ожидании чуда…

Используя известную фотографию Полины Виардо (подобное практиковали мастера предшествующих эпох), она создала поразивший её ещё в юности образ героини романа Жорж Санд «Консуэло», прототипом которого стала певица. Не внешняя красота, а притягательная сила неординарной личности, обладающей талантом, – суть этого портрета, решенного в удачно найденной звучной гамме синих тонов (2016 г.).

Второй портрет – «Баба Груня» (2016 г.) появился благодаря очеркам Людмилы Николаевны Ивановой «Родине поклонитесь. По следам героев И.С. Тургенева»,[6] повествующих о судьбе потомков тургеневских крестьян. Жанну Анатольевну заинтересовал рассказ об Аграфене Афанасьевне Коптевой- Ширяевой. Её восхитил характер бедной вдовы из Голоплек, повидавшей много горя, но сохранившей открытость души и незлобивый нрав, когда-то первой запевалы, без которой не обходилась ни одна вечорка и свадьба. Первоисточником стала документальная фотография в книге; но всё в ней маловыразительное в живописном плане она изменила. Накинула бабе Груне на голову и плечи белую с красными розами и кистями шаль, приодела в жёлтую кофту, окружила деревцами с яркими по осени листьями. И веселее заулыбалась баба Груня солнышку и гостям.

Авторская графика позволяет дорабатывать и переписывать листы в поисках более точных решений: и её графическая тургениана продолжается.

Но главное – обширная «объёмная» тургениана в керамике, включающая немало оригинальных художественных образов. Жанна Анатольевна работала со всевозможными предметными формами, соединяя объём и цвет, используя различные керамические материалы, краски, глазури, технологию обжига. Её стиль индивидуален, её произведения эмоционально захватывают, а видение природы созвучно прозе Тургенева. Она очень точно отразила орловский ландшафт с пологими холмами, бесчисленными берёзовыми рощами, полями и перелесками, показав красоту мира вокруг нас. Не воплотились её мечты о парковой и интерьерной керамике, немало произведений раздарено, разошлось по друзьям, знакомым, что-то утрачено. Но и собранное в орловских музеях впечатляет и свидетельствует о её преданности тургеневской теме. Иван Сергеевич признавался, что в Спасском-Лутовиново он провёл лучшие годы своей жизни; с ним связана и главная линия творчества Травинской. Она, по сути, – первопроходец, воспевший тургеневские места в орловской керамике, и доныне не имеющий соперников равного масштаба в этом сложном виде декоративного искусства. Хочется увидеть качественный альбом с её тургенианой, а в музейных киосках – реальные в век цифры эксклюзивные мини-копии ваз «Спасское-Лутовиново», декоративного блюда «Калиныч», тарелок из серии «Окрестности Спасского». Это была бы прекрасная память об Орловской земле, её талантах и нашем прославленном писателе.

 

Список сокращений

ГМЗТСЛ – Государственный мемориальный и природный музей-заповедник И.С. Тургенева « Спасское-Лутовиново».

ОГЛМТ – Орловский объединенный государственный литературный музей И.С. Тургенева.

ОМИИ – Орловский областной музей изобразительных искусств.

 

[1] В каталоге выставки автором композиции «Хорьки» ошибочно назван А.Д. Ким. (К 150-летию со дня рождения И.С. Тургенева. Каталог выставки. Орел, 1968, с. 37).

[2] Жанна Анатольевна Травинская. Сказки детства. Орел: «Труд». 1997,  с. 4.

[3] Орловщина и Тургенев (Жанна Травинская). Проза.ру  //https://www.proza.ru/2011/05/07/1082

[4] А.И. Курнаков (1916-2010) – Народный художник СССР; родился и умер в Орле.

 

[5] Листы существуют во многих вариантах, поэтому их местонахождение не указывается.

 

[6] Иванова Л.Н. Родине поклонитесь: По следам героев И.С. Тургенева. В 3-х частях. М.: Машиностроение, 1993. С. 51.