В.Г. Ветрова (г. Орел)

 

(по  архивным  материалам) //  Тургеневский ежегодник  2011-2012 гг./ Сост. И ред. – Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «Орлик», 2013

 

 

В современном литературоведении проявляется неослабевающий научный интерес к литературно-художественному наследию поэта русского зарубежья Юрия Борисовича Софиева (1899-1976), который являлся председателем Союза молодых поэтов и писателей Франции, автором книг стихотворений «Годы и камни» (1937), «Парус» (1975, издан в 2003) и биографических заметок «Разрозненные страницы» (1994). При этом проблема литературных связей с предшественниками и современниками в творчестве писателя «незамеченного поколения» остается малоизученной.

В литературно-критических статьях первой половины ХХ века (Ю.Терапиано, Ю.Иваск, В.Яновский, Г.Струве) поэзия Ю.Софиева связывалась с традициями акмеизма. Так, Ю.Иваск отмечал: «Юрий Софиев принадлежал с самого начала к так называемой «гумилевской школе» в эмиграции. Его привлекала ясность и конкретность акмеизма, четкость образов, продуманное отношение к эпитетам и отсутствие «потусторонних туманностей» и разговоров о «несказанном», которым грешили символисты и нарождавшееся в то время в Париже «неоклассическое» направление. По его собственному признанию, еще во время Гражданской войны Ю.Софиев был большим поклонником Гумилева»¹. В дневниковых записях сам поэт выделял творческие истоки, уходившие в XIX столетие: «В последующие студенческие мои годы Баратынский поглубже овладеет моей душой и сыграет немалую роль в развитии и моей стихотворной культуры и художественного вкуса»². Современные исследователи (С.Сучков, С.В.Ананьева, Н.Н.Честнейшина, О.Е.Денисова и др.) расширяют спектр литературных связей поэта-реэмигранта. В частности, казахстанский литературовед С.Ананьева отмечала: «<…> Юрий Софиев продолжает и традиции русской классической поэзии – Лермонтова, Тютчева, Фета»³. Однако это утверждение требует конкретизации и обстоятельной аргументации. В настоящей статье предпринята попытка на архивном материале раскрыть отдельные грани творческих связей Ю.Б.Софиева с выдающимся писателем ХIХ века – И.С.Тургеневым. Используемые нами материалы являются не опубликованными и впервые вводятся в научный оборот.

Многие русские писатели-эмигранты, рассеянные по всему миру, выступали продолжателями традиций отечественной классической литературы. Ю.Б.Софиев, представитель «незамеченного поколения», обращался к наследию И.С.Тургенева на протяжении всей жизни: классику-реалисту посвящены стихотворные строки и отдельные дневниковые записи.

Дневники Ю.Б.Софиева 1920-х и 1950-60-х годов свидетельствуют о том, что произведения И.С.Тургенева оказали огромное влияние на писателей нескольких поколений. Мемуарист, неоднократно подчеркивая художественную значимость произведений выдающегося предшественника, указывал на сходство своих жизненных принципов со взглядами писателя XIX века. В многочисленных рассуждениях о способности человека любить поэт-реэмигрант приходит к выводу, что одним из существенных нравственных качеств является сострадание, распространяющееся не только на человека, но и на природу. Значимой является рукописная запись Ю.Б.Софиева, содержащая раздумья об особенностях своего характера и факторах, способствующих его формированию. Считая восприимчивость важной чертой своего темперамента, поэт подчеркивал влияние произведений Н.В.Гоголя и И.С.Тургенева (в дневнике цитируются строки из стихотворения Ю.Б.Софиева «Жалость»): «Вероятно, по многим причинам – по свойствам моей с детства очень впечатлительной натуры, по воспитанию и влиянию матери:

…Оттого, что я плакал в детстве

Над «Шинелью» и над «Муму»,

Может быть, как раз потому

Жалость сделалась нищим наследством.

Причем слово «жалость» здесь может ввести в заблуждение. Само по себе это имеет какой-то «жалостливый» «умалительный» привкус.

Однако в русском народном лексиконе глагол жалеть, несомненно, соответствует глаголу любить. Она его пожалела = она его полюбила. Или точнее этот глагол соответствует какой-то первичной стадии любви-встрече»⁴. О сущности этого чувства поэт упоминает и в воспоминаниях периода эвакуации в Галлиполи: «Здесь понятие жалости является синонимом человечности»⁵.

Сопоставление двух записей (раннего и зрелого периода) позволяет выявить смысл образа «жалость», в котором акцент перенесен с традиционных толкований значения как «сострадание» и «сожаление» (см. С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова «Толковый словарь русского языка»: «жалость – 1. сострадание, соболезнование; 2. печаль, сожаление»; Д.Н.Ушаков «Толковый словарь русского языка»: «жалость – сострадание, соболезнование. // Сожаление, грусть, печальное чувство») на значения со-чувствия и любви. Такое представление о жалости как любви-жертвенности, участии, несомненно, может быть связано не только с народными представлениями, на которые указывает сам автор, но и с влиянием на поэта-реэмигранта этических воззрений И.С.Тургенева.

Роль одного из известных рассказов И.С.Тургенева 1852 года в становлении личности Софиева раскрывается в другой дневниковой заметке: «Как много определило в моей жизни его «Муму», прочитанное в детстве»⁶. Произведение писателя-классика, несущее идею любви ко всему живому, воспринимается как «золотые крупинки» ХIХ века, «которые хорошо бы не выбрасывать за борт и при дальнейшем плавании по морям истории»⁷. Таким образом, детское знакомство с произведениями И.С.Тургенева оказалось для Ю.Б.Софиева одним из истоков сострадательного и участливого отношения ко всему живому, этот жизненный принцип он сохранил на протяжении всей жизни.

В дневниках поэт-реэмигрант обращался к нравственным вопросам, затронутым И.С.Тургеневым в автобиографических произведениях. Сохранились ретроспективные записи литературных споров 1928-1930-х годов с Валерианом Дряхловым об отдельных фактах биографии писателя-классика (в частности, о событиях, изображённых в рассказе «Пожар на море»⁸).

Следует отметить, что большая часть машинописных записей-размышлений Ю.Б. Софиева относится к поэтическому наследию Тургенева. Так, поэт-реэмигрант неоднократно обращался к известному стихотворению И.С.Тургенева из триптиха «Вариации» «Утро туманное, утро седое…». Первое упоминание об этом произведении, написанном в 1843 году, относится к 1920-м годам, когда Юрий Софиев, участник Белого движения, оказался в составе Добровольческой армии в эмиграции. Поэт описывал, как реалии суровой солдатской службы были скрашены обращением к музыке и литературе:

«На ступеньки рядом со мной часто садился мой приятель Миха Былинский, иногда подходил к нам из соседнего отделения нашего барака полк<овник> Игнатов и упрашивал нас под сурдинку спеть ему несколько старинных сентиментальных романсов <…>

Вторым номером обычно было:

Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица давно позабытые.

Может быть, я и не знал еще в те годы, что это стихи И.С.Тургенева»⁹.

В дневниковых записях Ю.Софиев неоднократно размышлял о вопросах узнаваемости и актуальности творческого наследия И.С.Тургенева. Примечательно, что пессимистичное наблюдение о забвении стихотворений писателя-классика, сделанное в 1960-х годах, приводит мемуариста к мысли о плодотворности соединения поэзии и музыки в жанре романса:

«Но ведь и Тургенев писал стихи.

«Утро туманное, утро седое…» <…>

А что осталось?

И если бы из этого «туманного утра» и «печальных нив, покрытых снегом» не сделали сердцещипательного романса – дошли ли бы они до нас?»¹⁰.

В воспоминаниях Ю.Б.Софиев отмечал востребованность и популярность на протяжении полувека стихотворения, ставшего песней: «В мою юность «Утро туманное, утро седое…» исполняла Вера Панина – цыганка. Я очень любил эту граммофонную пластинку, т.к. живую Панину никогда не слышал <…> «Утро туманное» был очень популярным романсом, и постоянно звучал в русских гостиных, но я не ошибусь, если скажу, что почти никто из слушающих не знал, чьи это стихи.

Я сам неоднократно проводил этот опрос из любопытства, почти с неизменным результатом – «не знаю!»

Сейчас из отдаленнейших углов нашей страны часто летит просьба в отдел «По просьбе слушателей» радио исполнить, или прочитать «Дорогу» Тургенева»¹¹.

В дневниковых записях Ю.Б.Софиев приходит к выводу о глубоком вневременном характере произведений Тургенева: «А ведь какое счастье, что Тургенев продолжает воздействовать на молодые сердца.

Когда-то он мог быть «властителем дум», но гораздо глубже оказалось его влияние на «сердца».

Как много определило в моей жизни его «Муму», прочитанное в детстве.

«Властители дум» обычно связаны с эпохой, это преходяще, устаревают гораздо быстрее, чем «властители сердец» – это вне времени.

Вероятно, потому, что этические понятия эволюционируют гораздо медленнее, чем техника, цивилизация, общественное устройство и т.д.

Да и черт ее знает – эволюционируют ли?»¹².

Образ писателя-классика вошел в литературно-художественное творчество Ю.Б.Софиева. В архиве Надежды Михайловны Черновой¹³ (Казахстан, Алматы) сохранилось стихотворение с онимом в заглавии – «Тургенев».¹⁴ Поэтический текст, написанный от руки, не имеет датировки и не вошел в прижизненную книгу стихотворений «Годы и камни» и посмертный сборник «Парус». Удивительна «перекличка» судеб писателей. Стихотворение поэта первой волны эмиграции, покинувшего родину в 1920 году и прожившего более двадцати лет в Париже, посвящено И.С.Тургеневу, значительная часть жизни которого связана с Францией. Слова Б.К.Зайцева об авторе «Дворянского гнезда»: «Вот уж подлинно – из отдаления лучше он ощутил родину и посозерцал ее»,¹⁵ – можно отнести и к эмигранту XX века – Софиеву.

В стихотворении «Тургенев» выделяются образы родины и чужбины. Своеобразие (красота и богатство) родного края представлено разнообразными (многоаспектными) характеристиками. Изображение природы строится на соотнесенности хронотопов. Орловские просторы – распахнутое и безграничное пространство, выраженное образом «приволье». Художественное время охватывает разные времена года (осень, зима). Пейзажные картины среднерусской полосы наполнены узнаваемыми приметами растительного и животного мира: деревья, кусты, поля, разнотравье, скирды ржи, перепела. При этом поэт обращается к цветописи («Осень, осень синевой прощает», «желтеет рожь»), отдельные образы («перелески, пашни и луга») несут имплицитно выраженную цветовую окраску.

Особую роль в создании эвфонии (благозвучия) и целостности художественного текста играет звуковая урегулированность. Отдельные фрагменты текста насыщены повторами согласных звуков (аллитерация): «оРЛоВСКое ПРиВоЛье! ПеРеЛеСКи, Пашни и Луга». Звуковым лейтмотивом, пронизывающим почти всю первую строфу, является ассонанс – повтор ударного [О], ср.:

1. ВОт онО, орлОвское привОлье!
2. До востОрга хорошО, до бОли!
3. А зимОй глубОкие снега.

При изображении инонациональной действительности (Буживаль) поэт сохраняет временные характеристики (осень, вечер). Художественное пространство постепенно расширяется: «домик», река («Сена»), «зелень садов», «Иль де франса голубые дали». Однако этот ряд природных образов заканчивается (ограничивается, обрывается) именем возлюбленной (последняя строка четвертого катрена): «Голос и улыбка Виардо».

В стихотворении Ю.Б.Софиева описание природы связано с душевными переживаниями человека. Радость возвращения писателя-классика на родину передают восклицательные конструкции (1-я и 3-я строки); при этом захватывающее чувство счастья выражено соединением противоположных состояний (оксюморон): «До восторга хорошо, до боли!». На привольной земле человек чувствует себя свободным. Природа не только щедро наделяет его своими дарами («В ягдташе лежат перепела»), но и радуется его приезду («наоборотная» метафора-олицетворение):

Каждый куст приветит: – Снова с нами!

– Снова ностальгия привела!

Из зарубежья Россия воспринимается писателем, героем стихотворения, ретроспективно:

В тихий вечер, может быть, невольно

Дальний образ в памяти возник.

Поэт стремится представить портретное описание Тургенева, включающее черты внешности («роста богатырского старик») и душевные качества («умный, милый»). Сложность отношений и переживаний героя характеризует эпитет «слабовольный». Однако притяжение к родной земле («ностальгия») является неизбывным. Здесь источник духовных и творческих сил:

И большое сердце твердо знает:

От родных просторов не уйдешь!

Таковы особенности восприятия поэтом-реэмигрантом творческого наследия И.С.Тургенева и попытка художественного осмысления его жизни.

Юрий Софиев

Тургенев

 

Вот оно, орловское приволье!

Перелески, пашни и луга.

До восторга хорошо, до боли!

А зимой глубокие снега.

 

Ты идешь вечерними полями,

В ягдташе лежат перепела.

Каждый куст приветит: — Снова с нами!

-Снова ностальгия привела!

 

Умный, милый, очень слабовольный,

Роста богатырского старик.

В тихий вечер, может быть, невольно

Дальний образ в памяти возник.

 

Тоже осень. Домик в Буживале,

Что над Сеной в зелени садов.

Иль де франса голубые дали,

Голос и улыбка Виардо.

 

Осень, осень синевой прощает.

В скирды сложена − желтеет рожь.

И большое сердце твердо знает:

От родных просторов не уйдешь!

 

Подготовка к печати и публикация В.Г. Ветровой

 

 

Примечания.

 

1. Иваск Ю. «Юрий Бек-Софиев» //Простор. 2003. № 2.
2. Софиев Ю. Тетрадь I. Эвакуация. Галлиполи (из летописи моих эмигрантских дней). Рукопись. С.83.
3. Ананьева С. «Баловень неволи и свободы…» (книга о Ю.Софиеве /Поэт – История – Жизнь – Творчество) //Наука и высшая школа Казахстана, 2004.
4. Софиев Ю. Дневник II. 1959. Июнь-сентябрь. Алма-Ата. Рукопись. С.19.
5. Софиев Ю. Тетрадь I. Эвакуация. Галлиполи. (из летописи моих эмигрантских дней). Рукопись. С.33.
6. Софиев Ю. Дневник. 1962. Октябрь. Алма-Ата. Рукопись.
7. Софиев Ю. Вечный юноша. Дневники. 1958-1966 гг. Тетрадь ХI. Ноябрь-январь 1963-1964 гг. Машинописная рукопись. С.121.
8. Софиев Ю. Дневник II. 1959. Июнь-сентябрь. Алма-Ата. Рукопись. С.2.
9. Софиев Ю. Тетрадь I. Эвакуация. Галлиполи (из летописи моих эмигрантских дней). Рукопись. С.83.
10. Софиев Ю. Дневник. 1962. Октябрь. Алма-Ата. Рукопись.
11. Софиев Ю. Вечный юноша. Дневники. 1958-1966 гг. Тетрадь ХVII. Сентябрь, октябрь-январь 1966г. Машинописная рукопись. С.185.
12. Софиев Ю. Дневник. 1962. Октябрь. Алма-Ата. Рукопись.
13. Надежда Михайловна Чернова — русская поэтесса республики Казахстан, публицист, переводчик, литературный критик, член Союза писателей Казахстана, заведующая отделом поэзии журнала «Простор», жена Игоря Юрьевича Софиева, сына русских поэтовЮрия Софиева и Ирины Кнорринг, хранительница семейного архива Кноррингов-Софиевых.
14. Софиев Ю. Тургенев. Рукопись.
15. Зайцев Б. Жизнь Тургенева. Париж: YMCA-PRESS, 1949.