О.Б. Кафанова — доктор филологических наук, профессор кафедры педагогических инноваций и психологии Санкт-Петербургского института бизнеса и инноваций.
Формирование тургеневской девушки в топосе дворянской усадьбы
// Тургеневский ежегодник 2020 года/ Сост. И ред..- Л.В. Дмитрюхина, Л.А. Балыкова.- Орел: Издательский Дом «ОРЛИК», 2020.- 420 с.
С именем Тургенева связан термин «тургеневская девушка», возникший еще при жизни писателя и прочно закрепившийся в русской культуре. Тургеневская девушка, тургеневская барышня – типичная героиня произведений Ивана Тургенева, литературный стереотип, сформировавшийся в русской культуре на основе обобщённого образа ряда его женских персонажей из произведений 1850-1880 годов. Сам термин возник еще при жизни Тургенева, о чем известно из откликов его современников.
Мне хотелось бы начать с вопроса об актуальности этого образа в связи с организацией конкурсов тургеневской девушки с 2007 по 2018, год 200-летия со дня рождения И. С. Тургенева, в Орле. Инициатором его проведения стал Орловский областной центр народного творчества. Однако думаю, что без участия Л.А. Балыковой, бессменного председателя жюри, – так глубоко и всесторонне не могли быть в заданиях участницам продуманы и сконцентрированы все признаки «тургеневской девушки».
На первом (заочном) этапе необходимо было представить:
- Видеоматериал реализованного социального проекта. Социальный проект – вид деятельности, направленный на развитие социальной сферы.
- Эссе на тему «Письмо к Тургеневу». Работа должна соответствовать жанру эссе. Это небольшое по объему мини-сочинение.
Второй этап (собственно конкурсная программа) включает:
- Конкурс «Визитная карточка». Конкурсантка должна представить себя, рассказать о своих увлечениях, актуальности выбранного социального проекта (до 3 мин.);
- Конкурс художественной декламации «Вне времени и пространства». Конкурсантка декламирует любое стихотворение или логически законченный отрывок из произведений И.С. Тургенева на иностранном языке (английский, немецкий, французский) (до 2 мин.);
- Конкурс «ART-Hall» (литературно-музыкальная гостиная). Конкурсантка показывает с участием группы поддержки логически законченный фрагмент в форме музыкального спектакля, литературно-музыкальной композиции, сочетающей в себе музыкальное, драматическое, хореографическое и вокальное искусство, в основе которого – произведения И.С. Тургенева (до 8 минут)[1].
Таким образом, на обоих этапах актуализируются такие характеристики, как 1) социальная ангажированность (неравнодушие к социальным проблемам общества); 2) литературное и лингвистическое развитие, выражающееся в способности размышлять, читать стихи или прозу и владеть иностранными языками; 3) пластичность и музыкальная подготовленность, выражающаяся в умении носить костюм, танцевать, петь.
Да, все эти качества присущи «тургеневской девушке», представленной такими образами, как Наталья Ласунская, Лиза Калитина, Елена Стахова. Но ведь эти таланты, эти черты характера могли быть воспитаны и в городе, Москве или Санкт-Петербурге. Почему же Тургенев действие своих романов, где фигурируют наиболее репрезентативные тургеневские девушки, помещает в усадьбу? Надо сразу заметить, что речь идет о крупных усадьбах, в которых продолжается образ жизни, принятый в городских дворянских домах. Что же усадебная жизнь привносит в развитие героини?
Прежде всего, усадьба богата природой, которая частично остается естественной (как, например, в «Рудине» последнее объяснение героев происходит в заброшенной части парка), а частично структурируется в виде сада. Как справедливо утверждает В.А. Доманский, сад организует художественное пространство текста, определяет культурную эпоху, он воплощает эстетические вкусы его владельца, т.е. выполняет культурно-историческую и эстетическую функции[2]. Девушка, выросшая и воспитанная в этих условиях, приучается видеть красоту, чувствовать поэзию окружающей ее среды.
Второе и очень важное свойство усадебного топоса связано с тем, что природа и сад (как правило, романтический), предполагают и относительно большую свободу поведения девушки. Именно в усадьбе складываются условия, отсутствовавшие в городских дворянских домах, особенно если речь идет о произведениях, действие в которых развивается в начале 1840-х годов. Общение девушки с мужчиной-гостем обычно контролировалось гувернанткой, матушкой, членами семьи. В целом в городе – в салоне или на балу – молодым людям было бы очень сложно уединиться, предаваться долгим беседам. Другое дело – во время прогулок по саду или парку, в котором обязательно присутствуют павильоны, беседки. Хотя и тут надзор продолжается, но он ослаблен.
Генетически «тургеневская девушка» содержит черты пушкинской Татьяны Лариной: самобытность характера, интенсивную духовную жизнь, признаки яркого самосознания личности. Но одновременно она и отличается от нее самостоятельностью, активностью в выборе своего жизненного пути. –Тургеневскую девушку уже нельзя «отдать» замуж. Известно, как возмущали Виссариона Белинского слова «но я другому отдана и буду век ему верна». В 9-ой статье о сочинениях Пушкина он писал: «Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана, – именно отдана, а не отдалась! Вечная верность – кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственны…»[3].
В отстаивании своей любви «тургеневская девушка» готова была пойти (и шла, как Елена Стахова в романе «Накануне») против воли родителей, общепринятых норм поведения. И при всем том Тургенев наполнил образы Натальи Ласунской («Рудин»), Елены Стаховой и некоторые другие таким высоким лиризмом, что не возникало и тени сомнения в его намерении поднять их до идеала. Только понятие нравственной чистоты у Тургенева уже не соответствовало традициям патриархально-семейного быта, а включало всю поднятую в России 1840-х гг. дискуссию о любви и браке.
В связи с этим Лев Васильевич Пумпянский удачно заметил, что «над колыбелью» всех тургеневских женщин, ищущих деятельности, стояли образы Жорж Санд[4]. Как и жорж-сандовская героиня, тургеневская девушка – это прежде всего сильная натура, целеустремленная, не просто готовая, но жаждущая служить и жертвовать собой ради любви или какой-либо высокой идеи. Можно ли говорить об идеологии, свойственной героиням Тургенева, по мнению Галины Михайловны Ребель? Образ, воссозданный известной исследовательницей, отталкивает своей прямолинейностью, отсутствием в нем всякой поэтичности: «Максимализм и своеволие тургеневской девушки, отсутствие в ней смирения, непокорность судьбе, жажда самореализации, даже ценой гибели, рационалистическая самонадеянность, принципиальная бездетность, безбытность, устремленная в небытие <…>[5].
Вряд ли можно принять подобную характеристику тургеневской девушки. Идеология, как принято считать, – это система концептуально оформленных идей, которая выражает интересы, мировоззрение и идеалы различных субъектов политики. У Жорж Санд ее любимые героини ближе к идеологии, потому что они республиканки по своим убеждениям. У Тургенева все сложнее и вместе с тем неопределеннее. Скорее можно говорить о нравственной честности, о совестливости его героинь. И на тургеневскую девушку можно распространить характеристику Достоевского из его великой статьи «Несколько слов о Жорж Санд»: им свойственно «чувство самой целомудренной невозможности примирения с неправдой и пороком»[6].
В первом Тургеневском романе мы встречаем крупнопоместную усадьбу вдовы знатного сановника. Знакомство с ее владелицей Дарьей Михайловной Ласункой начинается с описания усадебного дома[7]. В усадьбе, где хозяйка проводила летние месяцы и куда она приглашала интересных и даже в чем-то знаменитых людей, – музыкантов, литераторов, ученых, образовывалось нечто вроде салона. В гостиной завязывается сюжет тургеневских романов, а затем само действие переносится в топос усадебного сада. В Рудине (1856) он соединяет в себе элементы классического сада – цветочный партер возле дома и романтический сад с прогулочными дорожками. Наталья влюбляется в Дмитрия Рудина внезапно, спонтанно, пораженная его вдохновенными идеями, энергией его речи. Но вне усадебного топоса вряд ли это было возможным. Своеобразие движения любовного сюжета заключается в том, что в него включаются все культурные знаки усадьбы, все ее знаки. Роман главных героев развивается в пространстве сада. Рудин заводит разговор о «поэзии», существенно раздвигая семантику этого понятия: «Поэзия <…> разлита везде, она вокруг нас… Взгляните на эти деревья, на это небо – отовсюду веет красотою и жизнью; а где красота и жизнь, там и поэзия» (С.: V, 241).
Сад и парк словно вбирают в себя поэзию влюбленности и окружающей красоты. Созданию атмосферы особой интимности и доверительности способствует сиреневая беседка, в которой Рудин объясняется в любви Наталье Ласунской. Развязка любовной истории героев происходит в заброшенном пустынном саду, около запущенного в течение тридцати лет Авдюхина пруда. Именно дикий сад помогает девушке разоблачить его фразерство. Это человек слова, но не дела, тип «лишнего человека».
И еще важно, что даже это утреннее свидание было небезопасным, что становится ясным со слов служанки. «Ах, как бы не подсмотрели нас! – твердила Маша. – Уж и тому дивиться надо, как мы из дому-то вышли. Как бы мамзель не проснулась…» (С.: V, 278). Это замечание лишний раз свидетельствует о том, как трудно было устроить свободное общение девушки с молодым мужчиной; вне усадебного топоса оно было бы невозможным.
Тургенев, приступая к произведениям с ярко выраженным любовным сюжетом во второй половине 1850-х годов, все свое внимание отдал пробуждающемуся сознанию девушки, не случайно его называют певцом первой любви. Тем более сложно говорить о сформировавшейся идеологии в юных созданиях, скорее поиск истины, нравственности, единственного возлюбленного в идеальных героинях Тургенева происходит спонтанно, не без влияния разнообразных движений природы, воздействующих на их чуткие души.
Наталья, Лиза, Елена взрослеют и развиваются до сложившихся личностей у читателя на глазах, так как проходят через ряд испытаний – природой, музыкой (или искусством), гражданскими идеями и, конечно, любовью. При этом любовь и «служение» взаимосвязаны в понимании героини. Поэтому только пространство романа, «усадебного» по своему типу, дает возможность для воссоздания и изображения «тургеневской девушки», идеальной в своей сущности, во всей ее полноте.
В своем следующем романе Дворянское гнездо (1859) Тургенев изобразил три вида усадьбы. Прежде всего, это городская усадьба Марьи Дмитриевны Калитиной, приобретенная ее мужем. Дом ее не отличался каким-то особым архитектурным стилем, зато его окружал большой сад, «выходящий прямо в поле, за город» (С.: VI, 7). Именно этот дом, романтический сад и вся духовная жизнь этого «дворянского гнезда» с его поэзией и музыкой, способствовали развитию возвышенной любви, возникшей между Фёдором Лаврецким и Лизой Калитиной. Две усадьбы Лаврецкого имеют к развитию сюжета опосредованное отношение.
Дом Калитиных, как и домик Лаврецкого, становится продолжением сада благодаря открытым окнам и дверям. Модные романсы и дуэты, кантаты и сонаты, мазурки Шопена наполняют салон и создают звуковой фон событий. Обширное пространство сада, который с одной стороны выходит в луга и поля, заполнено разнообразными звуками. В Дворянском гнезде меняются взаимоотношения героя с окружающим пространством. Рудин, рационалист и красноречивый оратор, использовал и свидания в саду с юной девушкой как сцену для философского дискурса. Лаврецкий, натура интуитивная, необыкновенно восприимчивая к красоте и музыке, ничего не планирует и его поведение абсолютно искренне.
Проза Тургенева никогда еще не была такой музыкальной, столь богатой звуковыми и ритмическими эффектами, к сожалению, почти непереводимыми. Сад в Дворянском гнезде полон музыки, и сам, в свою очередь, может рождать музыку как отражение жизни. Это происходит с Леммом, который, вдохновившись зарождающейся на его глазах любовью молодых людей, также как и красотой сада в лунную ночь, смог написать свою гениальную музыку.
Описывая сад, Тургенев дает чудесные вариации на тему русской природы, увиденной днем и ночью, наблюдаемой героем или воспринимаемой им бессознательно. Лиза Калитина была второй после Натальи Ласунской героиней, которая и позволила, по-видимому, дать впоследствии обобщающее определение «тургеневская девушка» созданным художником женским образам. Как верно подметил Д. Писарев, ее «женственность выражается в робости, в стремлении подчинить чужому авторитету свою мысль и волю, в нежелании и неумении пользоваться врожденною проницательностию и критическою способностию»[8]. Она, подобно пушкинской героине, не любя Паншина, поначалу готова выйти за него замуж и даже защищает его от нападок Лемма. Добрая и мягкая, «она по-прежнему считает покорность высшею добродетелью женщины; она молча покоряется, насильно закрывает себе глаза, чтобы не видать несовершенств окружающей ее сферы»[9].
Однако Лиза похожа на Татьяну только вначале, когда в ее душу не вошла любовь. И поэтому трудно принять концепцию Писарева о том, что она выбирает «ложный» путь, отказываясь от борьбы за свое счастье. Героиня Тургенева абсолютно естественна и органична в своем поведении, проявляя при этом не слабость, а, наоборот, силу духа и мужество.
Автор окружает свою любимую героиню романтическим пейзажем: каждая встреча Лаврецкого и Лизы происходит среди удивительно прекрасной, волшебной природы (заметим в скобках, усадебной природы): «Звезды исчезали в каком-то светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым потоком по небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза, ласково охватывала все члены, лилась вольною струею в грудь. <….>» (С.: VI, 84).
Таинственная магия летней ночи романтического сада становится тем проводником, который сближает, устанавливает невидимые связи между Лаврецким и Лизой: «Ночь, безмолвная, ласковая ночь, лежала на холмах и на долинах; издали, из ее благовонной глубины, бог знает откуда – с неба ли, с земли, – тянуло тихим и мягким теплом» (С.: VI, 85). Излишне говорить, что подобная встреча невозможна в городском топосе.
Лиза не только глубоко религиозная, она наиболее музыкальная героиня Тургенева, одаренная недюжинным талантом. А музыка – самое суггестивное из всех видов искусства, – наилучшим образом раскрывает сущность ее интуитивной натуры. Религия сродни музыкальной стихии: она не поддается рациональному, логическому познанию и объяснению, а постигается бессознательно. В отличие от предшествующей героини Тургенева, Натальи Ласунской, Лиза раскрывается не в чтении, не в разговорах, а в способности слушать и слышать музыку повсюду: в окружающей природе, душе любимого человека, поэзии ночи. Сцена объяснения с Лаврецким происходят в ночном саду в атмосфере музыки Лемма, который проник в тайну любви и гениально ее выразил: «Сладкая, страстная мелодия с первого звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса» (С.: VI, 106).
Но интуитивное поведение девушки глубоко нравственно. И вряд ли можно согласиться с Д. Писаревым, когда он утверждает, что Лиза «не умеет анализировать и собственной личности» и «не достигает умственной самостоятельности»[10]. Ее решение отказаться от счастья с Лаврецким возникает сразу, как только она узнает, что его жена жива. Как бы ни была ей отвратительна Варвара Павловна, лживость и безнравственность которой она безошибочно чувствует, «святость» брака для нее нерушима. Бороться за свое счастье в условиях российской действительности 1840-х годов, когда добиться развода было почти невозможным, было бессмысленно. Если только представить подобный ход событий, судьба Лизы напомнила бы трагедию Анны Карениной.
Однако для Лизы оставалась возможность замужества (даже и с Паншиным), встречи с другим мужчиной, с другой любовью как выход из создавшегося нравственного тупика. Именно так и поступила Наталья Ласунская. Но все дело в том, что она не разочаровалась в своем избраннике, она не хотела никакого «другого», ее сердце безвозвратно было отдано одному единственному. И чтобы сохранить свое чувство во всей его силе и чистоте для нее не оставалось ничего, кроме уединения в монастыре.
Именно так объясняет ее уход из светской жизни Даниил Андреев. В своей книге «Роза мира» он пишет: «… любить Лиза могла в жизни лишь раз (она – образец характеров-однолюбов), и любовь для неё была столь же священна, как её понятия о добре и правде. Она поняла, и поняла совершенно правильно, что для неё, для человека такой совести и такой любви, развязать этот узел в условиях нашего человеческого мира невозможно»[11].
В романе Накануне (1860) нет традиционной усадьбы, но есть ее аналог. Тургенев помещает сад около дачи Стаховых в окрестностях Москвы. Писатель меняет ракурс изображения: если обычно сад выходит в лес или в поле, то в этом произведении в сад входят из дикой природы. В экспозиции сразу задается необъятное пространстве естественной природы, которое отражается в философской дискуссии о жизни и смерти между Шубиным и Берсеневым.
В этом романе сад выполняет функцию композиционного центра: прекрасная девушка живет в его замкнутом пространстве, куда ради завоевания ее сердца устремляются из «большого» мира по узкой тропинке четыре претендента. Именно девушка, делающая выбор между четырьмя мужчинами, становится центральной фигурой произведения, что позволило его французскому переводчику А. Делаво (Delaveau) в 1863 году назвать роман ее именем: «Nouvelle scène de la vie russe. Éléna» («Новая сцена русской жизни. Елена»).
Дача и сад являются для героини Тургенева единым целым. Через общение с природой, небом, луной, звездами она пытается проанализировать собственное состояние. Очень важен повторяющийся лейтмотив – окно, раскрытое в сад; все серьезные раздумья протекают перед ним:
«Между тем Елена вернулась в свою комнату, села перед раскрытым окном и оперлась головой на руки. Проводить каждый вечер около четверти часа у окна свой комнаты вошло у ней в привычку. Она беседовала сама с собою в это время, отдавала себе отчет в протекшем дне» (С.: VI, 182).
Для героини природа становится главным конфидентом, которому она поверяет все пережитое и перечувствованное: «В день, с которого начался наш рассказ, Елена дольше обыкновенного не отходила от окна. <…> Она принялась глядеть “в ночь” через открытое окно. Долго глядела она на темное, низко нависшее небо; потом она встала, движением головы откинула от лица волосы и, сама не зная зачем, протянула к нему, к этому небу, свои обнаженные, похолодевшие руки; потом она их уронила, стала на колени перед своею постелью, прижалась лицом к подушке и, несмотря на все свои усилия не поддаться нахлынувшему на нее чувству, заплакала какими-то странными, недоумевающими, но жгучими слезами» (С.: VI, 186).
Именно в этом общении с садом раскрывается лиризм и поэтичность характера главной героини, которая вызвала больше всего нападок критики.
Интенсивная духовная жизнь Елены Стаховой, решительность ее характера, «первичная», если можно так выразиться, нравственная ответственность за собственные поступки, подверглись сомнению и осуждению некоторых критиков 1860-х годов. В героине Тургенева усматривали страшную угрозу для женской нравственности. В. Аскоченский, редактор реакционной «Домашней беседы», был шокирован эксцентричностью девушки, осмелившейся соединить свою судьбу с любимым мужчиной без официального бракосочетания. «Русская женщина, – возмущался критик, – должна быть вполне русской, с верой в бога, с любовью ко всему чистому и истинно прекрасному. Жорж Санд <…> вовсе не к лицу нам <…> да избавит нас святое провидение от всех и даже тургеневских Елен!»[12].
Есть в романе интересная сцена, которая происходит в парке Царицына, куда компания молодых людей оправилась полюбоваться прудами. Тургенев описывает солнечный день: «Погода была чудесная. Все кругом цвело, жужжало и пело; вдали сияли воды прудов; праздничное, светлое чувство охватывало душу» (С.: VI, 216). Любование красотами пейзажа, оттенками и красками природы, описанное автором, словно объединяет всех участников прогулки. Казалось бы, ситуация слияния вкусов, эстетических пристрастий сделало всех духовно близкими и родными. И кульминационным выражением этого родства, гармонии человека и природы стало желание спеть вместе русскую народную песню «Вниз по матушке…». Но музыкального единения не получилось, вышла «разноголосица». Оказалось, что Инсаров совсем «не умел петь», но он единственный из мужчин «умел грести» и без лишних слов защитил девушек от приставаний пьяных гуляющих. Мужественность Инсарова, поэзия его гражданских идеалов, патриотизма и определила выбор Елены.
Конец этой главы намечает начало любви Елены к Инсарову. Трое других претендентов отвергнуты, потому что они не смогли соответствовать интимности сада, парка и ее души в конечном итоге. Как гармоничный аккорд звучит описание восхода солнца, которое освещает успокоенную душу Елены и предвосхищает принятое ею решение:
«Заря уже занималась в небе, когда оба приятеля возвратились на свою квартиру. Солнце еще не вставало, но уже заиграл холодок, седая роса покрыла травы, и первые жаворонки звенели высоко-высоко в полусумрачной воздушной бездне, откуда, как одинокий глаз, смотрела крупная последняя звезда» (С.: VI, 223).
У некоторых других тургеневских героинь сохраняются лишь отдельные черты созданного им культурно-исторического типа. Женские персонажи некоторых повестей («Переписка», «Фауст») находятся на начальной (если уместно так выразиться) стадии развития «тургеневской девушки». Повесть можно назвать экспериментальной площадкой Тургенева для выработки его романных сюжетов и характеров.
А вот Асю, наиболее часто «эксплуатируемую» в этом качестве в школьных сочинениях, вряд ли можно считать репрезентативным типом. Она не только совсем еще юное, не сформировавшееся существо, но к тому же внебрачная дочь дворовой крестьянки и барина. Первые девять лет ее жизни проходят на скотном дворе, после смерти матери она четыре года живет в доме нелюдимого, «почти разучившегося говорить» барина-отца, а в тринадцать лет переходит под покровительство своего сводного брата. Вряд ли можно говорить о том, что ее формирует усадебный топос. Вряд ли она научилась поэтично воспринимать и понимать природу. В ней существует «фундаментальный дисбаланс», или деформированность сознания, дисгармоничность личности.
Специалист по психоанализу, С.Н. Зимовец, утверждает: Ася «живет в клиническом пространстве любовного аффекта, зов которого заставляет её постоянно пребывать в крайних состояниях режимов чувственности: сверхскоростная смена предельных величин психических состояний и их знаков отображена в особой динамике и даже какой-то кинематографической перемене авторских микронарративов»[13].
Конечно, Ася вызывала и вызывает сочувствие и симпатии как критиков (например, Н.Г. Чернышевского), так и читателей разных эпох, а также и самого автора, потому что она подкупает своей нравственной чистотой, поэзией своего первого любовного чувства. Но можно согласиться и с мнением специалиста, что «чувство Аси не мотивировано и внезапно»: «Оно овладевает ею стремительно и катастрофически, как инфекция»[14].
По-видимому, следует вычленять в созданных Тургеневым женских характерах особый тип «тургеневской девушки», доминантными чертами которого являются не только юность, невинность, нравственная чистота, но и цельность, гармоничность, стремление к развитию, поиску высокой любви и одновременно идеальной цели служения. Она хочет любить достойного мужчину, стремящегося к гражданским идеалам. Романист наделяет своих героинь чертами пленительной женственности, сказывающейся не только в милой внешности, но и в душевной мягкости и грации. В книгах Тургенева это замкнутая, но тонко чувствующая девушка, которая, как правило, выросла на природе в поместье (без тлетворного влияния света, города), чистая, скромная и образованная. Она – явный интроверт, плохо сходится с людьми, но обладает глубокой внутренней жизнью. Она имеет сильный характер, который может быть сначала незаметен. Она ставит перед собой цель и идёт к ней, не сворачивая с пути и порой достигает намного большего, чем мужчина; она может пожертвовать собой ради какой-либо идеи.
Можно ли назвать «тургеневской девушкой» героиню последнего романа Тургенева Новь? Ответ на этот вопрос вновь будет отрицательным. Действие произведения происходит в богатой усадьбе крупного государственного деятеля Бориса Андреевича Сипягина. Завязка усадебного сюжета – появление в усадьбе главного героя романа Алексея Дмитриевича Нежданова совпадает с подробным «представлением» сада. Ни в каком другом тургеневском романе сад не описывается так подробно, как в этом произведении, посвященном новому поколению русских интеллигентов – народникам. Создается впечатление, что писатель словно замедляет действие, прощаясь с садом, который был главным структурообразующим компонентном его усадебных романов. Он с любовью описывает многие его локусы. Сад был разбит по единой планировочно-пространственной схеме, свойственной садово-парковой архитектуре классицизма.
Вместе с тем, следуя меняющейся моде, сад Сипягиных тоже изменялся. Если его центральная часть вполне соответствовала саду классицизма и голландского барокко (цветник), то прилегающие к ней части представляли собой ландшафтный романтический сад, распахнутый в «дикую» природу. В романе такой сад органично переходит в березовую рощу. Нежданов чутко воспринимает все движения природы, разные описания сада сопровождают его переживания. Его восприимчивость напоминает состояние Елены Стаховой, которая словно разговаривала с садом через открытое окно:
«Он подошел к окну и стал глядеть на сад. <…> Весь сад нежно зеленел первой красою весеннего расцветания; не было еще слышно летнего, сильного гуденья насекомых; молодые листья лепетали, <…> Нежданов глядел, слушал, втягивал воздух сквозь раскрытые, похолодевшие губы…
И ему словно легче становилось; тишина находила и на него» (С.: IX, 171).
Герой взаимодействует с садом так же глубоко и чутко, как тургеневские девушки; он понимает и чувствует все оттенки окружающих красок и звуков, которые находят прямой отклик в его душе:
«Нежданов отправился в сад, а из сада перешел в березовую рощу, которая примыкала к нему с одной стороны. <…> Нежно-матовыми серебряными столбиками, с сероватыми серебряными столбиками стояли частые стволы деревьев; мелкие листья ярко и дружно зеленели, словно кто их вымыл и лак на них навел; весенняя травка пробивалась острыми язычками сквозь ровный слой прошлогодней темно-палевой листвы. <…> Нежданов сидел спиною к сплошной стене молодых берез, в густой, но короткой тени; он не думал ни о чем, он отдавался весь тому особенному весеннему ощущению, к которому – и в молодом и в старом сердце – всегда примешивается грусть… взволнованная грусть ожидания – в молодом, неподвижная грусть сожаления – в старом…» (С.: IX, 184).
Что касается Марианны, то внешний ее портрет соответствует типу тургеневских девушек: она не красавица, но не лишенная миловидности:
«Лицо она имела круглое, нос большой, орлиный, серые, тоже большие и очень светлые глаза, тонкие брови, тонкие губы. Она стригла свои русые густые волосы и смотрела букой. Но от всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным. Ноги и руки у ней были крошечные; ее крепко и гибко сложенное маленькое тело напоминало флорентийские статуэтки XVI века; двигалась она стройно и легко» (С.: IX, 184).
Однако прогулки Марианны с Неждановым в саду не приводят к развитию любовного сюжета. Девушка выказывает абсолютное равнодушие к окружающей красоте пейзажа. Весенняя природа, любовно выписанная Тургеневым, вызывает нелогичное поведение девушки:
«Над головами обоих тихонько покачивались длинные пачки висячих веток, покрытых мелкими весенними цветочками. Кругом в жидкой траве белели ландыши, и от всей поляны поднимался свежий запах молодой травы, приятно облегчавший грудь, всë еще стесненную смолистыми испарениями елей» (С.: IX, 210–211).
Однако возможность взаимного влечения Марианна разрушает прозаическими размышлениями о местной церковно-приходской школе. Еще более показательно второе свидание, которое девушка назначает Нежданову в роще. Вновь Тургенев, по-видимому, специально, дает романтическое описание природы, чтобы оттенить совершенно различное психологическое состояние героев:
«Роща, куда послала его Марианна, состояла из сотни высоких, старых, большей частью плакучих берез. Ветер не переставал: длинные пачки ветвей качались, метались, как распущенные косы; облака по-прежнему неслись быстро и высоко; и когда одно из них налетало на солнце, всë кругом становилось – не темно, но одноцветно. Но вот одно пролетело – и всюду , внезапно, яркие пятна света мятежно колыхались снова; они путались, пестрели, мешались с пятнами тени… Шум и движение были те же; но какая-то праздничная радость прибавлялась к ним. С таким же радостным насилием врывается страсть в потемневшее, взволнованное сердце… И такое именно сердце принес в груди своей Нежданов» (С.: IX, 265).
Нежданов испытывает чувства, свойственные тургеневской девушке. А вот Марианна совершенно не замечает окружающей красоты, все ее помыслы заняты идеей «служения народу». Вся встреча, по остроумному замечанию В.А. Доманского, «демонстрирует как бы профанацию любовного свидания, поскольку оно больше напоминает тайную встречу заговорщиков, соратников по борьбе, где роль лидера отведена девушке»[15].
Таким образом, Марианна лишена основных черт тургеневской девушки: она не восприимчива к эстетической стороне усадебной жизни, она не способна любить, и вся ее страсть отдана гражданским идеалам. Абстрактная идея служения народу для нее выше потребности в любви, красоте, поэзии. По сути это дисгармоничная личность, лишенная женственности; она – продукт новых запросов времени, революционных процессов в обществе, во многом чуждых Тургеневу. Для него жизнь прекрасна и полноценна только в многообразии ее проявлений. Однако писатель правдиво запечатлел этот новый характер, наделив его свойственной только ему индивидуальностью. По мере исчезновения усадебной культуры исчезает и «тургеневская девушка» с присущими ей доминантными чертами.
Таким образом, формирование и развитие образа «тургеневской девушки» имеет историческую и культурную обусловленность. Тургенев одним из первых русских писателей хорошо понял, что каждой фазе общественного развития соответствует новый тип женской личности, Через своих героинь ему удалось показать, как меняется общество. Изображенная им поэтичная «тургеневская девушка» явилась продуктом историко-культурных потребностей 1840-х – 1850-х годов и дворянской усадебной культуры с присущей ей гармонией и цикличным ритмом жизни.
[1] Электронный ресурс: http://oocnt.ru/. Дата обращения – 28 марта 2018 г.
[2] Доманский В.А. Усадебный текст А.С. Пушкина: традиции и новаторство// Болдинские чтения, 2019. Нижний Новгород, 2019. С. 127-139.
[3] Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. Т. 6. М.: «Худож. Литература», 1981. С. 424.
[4] Пумпянский Л.В. Романы Тургенева и роман «Накануне». Историко-литературный очерк // Тургенев И.С. Соч. Т. I-XII. М.; Л.: ГИЗ и ГИХЛ, 1929–1934. Т. 6. 1929.
[5] Ребель Г.М. Тургенев в русской культуре. М.; СПб.: Нестор-История, 2018. С. 312-313.
[6] Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: «Наука», 1972–1990. Т. 23. С. 35.
[7] Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч.: В 12 т. М. «Наука», 1978–1986. Т. 5, 1980. С. 208. Далее ссылки на издание даются в тексте с указанием тома и страницы.
[8] Писарев Д.И. Дворянское гнездо. Роман И.С. Тургенева // Писарев Д.И. Сочинения: В 4-х т. Т. 1. М.: ГИЗЛ, 1955. Т. 1. С. 28.
[9] Там же.
[10] Там же. С. 29.
[11] Андреев Д. Роза мира. М.: «Клышников-Комаров и К◦», 1994. С. 206.
[12] Домашняя беседа. 1860. Вып. 29. 16 июля. С. 370-371.
[13] Зимовец С.Н. Тургеневская девушка: генеалогия аффекта (опыт инвективного психоанализа) // Клиническая антропология. М.: Прагматика культуры, 2003. С. 57.
[14] Там же.
[15] Доманский В.А. Семантика сада в поздних романах Тургенева// Доманский В.А., Кафанова О.Б. Художественные миры Ивана Тургенева. М.: «Флинта», 2018. С. 117.